Философ и публицист Константин Леонтьев называл Льва Толстого и Федора Достоевского "розовыми христианами", и предрекал отпадение русского народа от Православия. Он был одинокой фигурой среди русских консерваторов, а его безусловная верность Церкви выразилась в том, что под конец жизни он даже стал монахом. О нем и его взглядах мы беседуем с доктором церковной истории священником Георгием Орехановым.
– Мы говорим о человеке, который при жизни находился в тени своих великих современников. Известность Леонтьева нельзя даже близко сравнить с популярностью великих русских писателей Льва Толстого и Федора Достоевского, или другого его знаменитого собеседника и оппонента – философа Владимира Соловьева. Идеи "философа реакционной романтики", как Леонтьева назвал Николай Бердяев, не были популярны среди современников и принимались ими "в штыки". Тем не менее, как оказалось впоследствии, многие его исторические прогнозы были на удивление точными, а ряд его идей продолжает оставаться крайне актуальным и поныне.
Между прочим, никто другой среди русских философов и писателей не был так тесно связан с традициями русского монашества. Леонтьев в течение очень долгого времени проживал на Афоне и в Оптиной пустыне, окормлялся у старца Амвросия Оптинского. В конце концов, он втайне от своего окружения принял монашеский постриг под именем Климент. И эти особенности его биографии накладывают серьезный отпечаток на его философию.
Консерватор, не веривший в народ-богоносец
– Отец Георгий, чем именно для нас сегодня интересен Константин Леонтьев? Почему и зачем мы сегодня к нему обращаемся?
– Леонтьев вообще мыслитель очень оригинальный и даже парадоксальный. Например, будучи по своим взглядам консерватором, он был практически единственным русским философом и публицистом, который не верил в панславизм, в то, что решающей силой в будущей Европе должен стать тесный политический и культурный союз славянских народов, обусловленный общими религиозными и культурными корнями..
Другое его отличие связано с его взглядами на русский народ. Леонтьев совершенно не был склонен его идеализировать, и в этом он тоже в итоге оказался прав. Собственно из-за этого Леонтьев и спорил с Достоевским. Достоевский не раз озвучивал идею, что именно русский народ должен сказать европейским народам последнее слово всехристианской гармонии. Эта мысль Леонтьеву была категорически не близка. Он в своих произведениях пишет: кто знает, через какое время этот народ, называемый богоносцем, станет народом, который гонит Христа и веру? Для него вообще идея всехристианской гармонии, которая должна осуществиться уже в этом мире и которую в мир якобы должен привнести именно русский народ, была абсолютно чужда, он ей активно оппонировал.
По мысли Леонтьева единственная ценность, которую русский народ может и должен отстаивать, – это Православие, которое он принял от Византии. И, конечно, здесь тоже его расхождение с консерваторами.
– А еще какие пункты расхождения были у Леонтьева с Достоевским и Толстым?
– В 1882 году, 130 лет назад вышла брошюра Леонтьева "Наши новые христиане". В ней он ставит с моей точки зрения очень важную проблему – каков характер того христианства, который на страницах своих сочинений проповедуют великие русские писатели Лев Николаевич Толстой и Федор Михайлович Достоевский. Проблема важна не только потому, что взгляд на христианство, который проповедовали русские писатели, был широко распространен в то время – в 70-80-е годы XIX века. Дело в том, что он сохраняет свою силу и поныне.
– В чем, по мнению Леонтьева, была неправильность их христианства, почему он назвал их "розовыми христианами"?
– Сейчас, кстати, в литературоведении идет целая дискуссия о термине "розовое христианство". Мне наиболее приемлемой кажется точка зрения санкт-петербургской исследовательницы Ольги Фетисенко, что термин возник благодаря тогдашней "розовой воде", которую использовали для умащения лица. То есть, термин "розовое христианство" указывает на нечто совершенно несерьезное, парфюмерное, что пахнет парикмахерской.
Главная идея Леонтьева в брошюре "Наши новые христиане" была в том, что христианство, которое проповедуют Толстой и Достоевский – это не христианство Традиции, Предания, не святоотеческое христианство, которое, с его точки зрения, сохранялось в монашеских обителях Афона и Оптиной пустыни.
В чем заключается гениальность этой брошюры Леонтьева? В ней он отзывается на рассказ Толстого "Чем люди живы" и Пушкинскую речь Достоевского. Брошюра эта вышла в 1882 году. Несмотря на то, что Леонтьев восхищался литературным талантом Толстого, он прозорливо увидел в его рассказе то, что посчитал подобием новой ереси. Хотя это, казалось бы, довольно безобидный рассказ Толстого с интересным нравоучением.
Что же касается Достоевского, то Федор Михайлович к моменту выхода брошюры уже скончался. Критика Леонтьева была обращена на его Пушкинскую речь, а также на роман "Братья Карамазовы" и образ в нем старца Зосимы.
Леонтьев почувствовал очень важную тенденцию, вообще характерную для европейской жизни XIX века. В Европе в то время распространяется очень популярный тип христианства. Он своими корнями уходит в реформацию и протестантизм. Однако европейский протестантизм XIX века – это позднее явление, связанное с немецкими поэтами-романтиками и немецкими философами (Кант, Гегель), которые все во многом творили в этом ключе. К ним еще можно причислить Эрнста Ренана c его "Жизнью Иисуса" и менее известного Давида-Фридриха Штрауса. Все они говорили о новом христианстве, в котором главное место занимают мораль и моральные принципы и в котором фактически не остается места мистике и Воскресению Христову.
Эти идеи проникают и в Россию. И, с точки зрения Леонтьева, оказалось так, что Толстой и Достоевский тоже стали проводниками подобных идей.
Конечно, что касается Толстого, то здесь с Леонтьевым вполне можно согласиться, потому что как раз вскоре после выхода брошюры "Наши новые христиане" скрытое умонастроение Толстого начинает облекаться в совершенно конкретную форму, когда стали выходить его религиозно-философские трактаты.
А вот что касается Достоевского, то очень похоже, что тут Леонтьев палку перегнул. Конечно, в творчестве Достоевского такие тенденции присутствовали. И идея всеобщего земного примирения по закону Христа не находит подтверждения в Евангелии. Это не евангельская идея. И в этом Леонтьев был совершенно прав. Но он был не прав в том, что не до конца почувствовал, какой глубокий религиозный заряд несут в себе романы Достоевского.
Можно привести одну характерную деталь. В чем Леонтьев в одном месте "Наших новых христиан" обвиняет Достоевского? Он анализирует роман "Преступление и наказание" и говорит, что Соня Мармеладова – это прекрасный образ, но беда в том, что она совершенно нецерковная. Она не ходит в Церковь, не прикладывается к чудотворным иконам и мощам.
– Но ведь в "Братьях Карамазовых", например, важную роль играют православные монахи. Алеша – послушник монастыря. Разве корректно говорить, что там нет Церкви?
– Конечно, нет. Да и сам Леонтьев говорил, что в "Братьях Карамазовых" Достоевский "уже гораздо ближе к делу". На самом деле этот аргумент Леонтьева можно обернуть против любого русского писателя. Недавно я участвовал в одном очень интересном мероприятии, на котором выступал известный филолог и писатель Алексей Николаевич Варламов. Он озвучил с моей точки зрения справедливый тезис, что у русских писателей есть какая-то проблема с церковностью, даже у самых религиозных. Возьмите, например, произведения Пушкина. Где в них Церковь, священники, монахи, более широко, церковный взгляд на вещи? У Гоголя – только в "Избранных местах из переписки с друзьями", но довольно бледно и неконкретно. Тургенев – тоже, понятно, нет. Лесков свои симпатии скорее отдает старообрядцам. У Толстого ни в "Войне и мире", ни в "Анне Карениной" Церкви тоже практически нет.
Так что этот тезис, направленный против Достоевского, может быть направлен против любого русского писателя. Это проблема всей русской литературы в целом. Она, будучи христианской по своим корням и неся читателям высокий нравственный заряд, тем не менее, имела проблемы с церковностью.
Источник: Фома
