Об испуганной церковной бюрократии и целительных свойствах чая с вареньем ...

Когда читаешь о противостоянии Церкви и радикал-модернистов, возникает стойкое ощущение: Церковь до сих пор не выработала четкого ответа на этот вызов. Иначе как объяснить странные умозаключения, которые приходят в голову представителям церковной бюрократии? Вот, например, Сергей Чапнин в первых строках своего интервью (http://aquaviva.ru/journal/?jid=24381) журналу "Вода живая" спешит согласиться с тезисом: коли Церковью недовольна влиятельная (хотя, уточним мы, непопулярная) часть политтусовки, стало быть, в Церкви бушует невиданный по силе кризис. Потому что иначе все были бы ею довольны. Мало того. Оказывается, "Церковь в публичном пространстве неадекватна себе самой". Как это понимать?

А ведь Сергей Чапнин человек, безусловно, образованный. Сразу хочется спросить: а как же первые христиане-катакомбники, которыми было очень недовольна языческая часть римского общества – тоже испытывали кризис идентичности? А верующие 1920-х в наших родных осинах? Тогда их обвиняли в старомодности, обскурантизме и приглашали, "задрав штаны, бежать за комсомолом".

Сейчас Церкви предлагают присягнуть кодексу "модернизации-политкорректности", согласиться жить по "религиозному кодексу (Прохоров) и одновременно устроить в своих рядах то ли реформацию (Белковский), то ли дополнительную евангелизацию (сам Чапнин). Или всё сразу: авось что-нибудь да поможет. От этого самого кризиса.

Затем мы узнаем и вовсе удивительные вещи. Например, об "отсутствии богословия" в жизни современных общин: все оно, по мысли Чапнина, перетекло в профессорские кабинеты и классы духовных школ. И вот он, печальный итог: мы, православные верующие, не способны сегодня "разумно мыслить о Боге, разумно славить его", "разумно – то есть в соединении сердца и ума".

Странная оказия. Стало быть, у людей церковных, как у того грибоедовского персонажа, ум сердцем не в ладу и сплошное смятение чувств. Не скажу за всю Россию-матушку, но лично у меня такие минуты в жизни случаются не часто, слава Богу.

Может быть, Чапнин чем-то обеспокоен помимо исчезновения богословия?

На всякий случай напомню, что классический исихастский метод сопряжения "сердечного" и "разумного" рекомендует "переставить светильник разума из головы в сердце".

Но, как выясняется дальше по ходу интервью, у нас есть и другие серьезные поводы для беспокойства. От имени Церкви, уверен Чапнин, "выступает множество самых разных людей... немало таких, которые ошиблись дверью. Им бы в комсомол, за победу пролетариата агитировать да доносы на "врагов народа" строчить".

"Враг народа" – термин, прямо скажем, не церковный и даже не сталинский, он известен со времен французских якобинцев. И причем здесь, спрашивается, прихожане? Почему это они ошиблись дверью, а церковные бюрократы не ошиблись?

Или, может быть, имеется в виду либерал-тусовка в сегодняшней Церкви? Она, кажется, апеллирует к ценностям той части интеллигенции, которая после позора 90-х опять всерьез претендует на роль нового дворянства, общественного ментора и учителя нации. Когда-то, свалив один за другим два российских режима, такого рода менторы применили столь убедительные средства дидактики, что число исчезнувших в их кабинетах не поддается исчислению. Их преемники готовы вновь поставить единство Церкви под сомнения? С них станется. И зачем же, спрашивается, все это повторять?

Но Сергей Чапнин, по-видимому, парадоксов друг. Их у него в избытке. Буквально каждая фраза останавливает взгляд. Например, сожаление об "отчуждении Церкви от проблем, волнующих общество". Не наоборот ли? Церковь несет свои ценности в школы, усиливает социальную работу, высказывается на политическую злобу дня. И как раз попытки говорить об общественных проблемах своим, а не чужим голосом, называют "клерикализацией" воинствующие атеисты, каковых, к счастью, меньшинство. И то сказать, пора бы уж им перевестись: чай, не двадцатые на дворе.

Но, похоже, Сергей Чапнин очень боится, что мы вернемся в наше ужасное прошлое. Поскольку пишет о "вопросах", кем-то, по его мнению, властно предъявленных Церкви. И пишет в таких выражениях: "Если раньше при встрече можно было просто сказать "Здравствуйте!" и пройти мимо, то теперь тебя остановили и попросили рассказать о себе". "У "них" есть вопросы, но у "нас" пока нет ответов".

Это, право, какой-то уличный гоп-стоп. Мало ли кто о чем спросит! А почему бы, собственно, не наоборот? А именно: у нас вопросы – у них ответы? Строго говоря, у светской части общества вряд ли могут быть серьезные вопросы "к" православию ("о православии" – другое дело). Во-первых, бремя советской исторической вины – это, как говорится, не жук чихнул. Во-вторых, светские идеологии России не слишком-то преуспевают в общественном строительстве. Мы же не дети, видим, что происходит. Страна деградирует, население сокращается наперегонки с вузами, кругом коррупция, а впереди еще ювеналка и прочий беспредел.

Спрашивается: кто кого учит?

А главное: что делать, когда алармизм церковной бюрократии зашкаливает?

Пожалуй, предложить ей чаю с вареньем, как советовал один русский философ. Тем более что заморозки на носу.