Искушение политическим исихазмом

Эта реплика – некое продолжение моего сообщения на нашей недавней конференции по Афону в Ваймаре. В этом сообщении, его можно прочесть на сайте, посвященном Афону, я говорил о том, что духовная традиция, школа аскезы после периода ухода из мира, который требуется для развития ее высокого искусства мистического богообщения, затем возвращается в мир для духовного наставничества, для помощи миру и обществу в преодолении их опасных, часто греховных уклонений, для исцеления общества и человека. Для той миссии, которую Евгений Никифоров обозначил, как служение в качестве антибиотика. Этот возврат в мир духовной традиции, в частности, и великой православной афонской традиции, необходим, плодотворен и актуален для современного мир. Но сейчас я хочу продолжить эту тему возврата одним мотивом, который может показаться антитезой к теме. Может прозвучать, если выразиться по "Пиру" Платона, как некоторая палинодия. Заметим, что возврат в мире неизбежно несет с собой трудности искушения для духовной традиции. Для меня ярким напоминанием о таких искушениях стали мои совсем недавние впечатления, прямо они не связаны с исихазмом, и, тем не менее, для нашей темы существенны. Недавно я был в Китае в знаменитом буддийском монастыре Шаолинь. Как вероятно, все знают, это древнейший и значительнейший центр традиций дзэн, или точнее, надо сказать, говоря о Китае, чань-буддизма, поскольку столь популярны во всем мире дзэн начинался в Китае, как чань. Разумеется, эта традиция крайне далекая от нас, от мира православия, Афона и исихазма. Но при всем том, это также древняя духовная практика и духовная традиция. Mutatis mutandis, роль и место Шаолиня в традиции чань-буддизма можно сопоставить с ролью и местом Афона в исихастской традиции. Буддизм сегодня во всех своих главных ветвях активно проводит линию и стратегию как раз возврата в мир, выхода в мир, открытости миру. И когда я был Шаолине, а у меня была возможность детально и отчасти даже изнутри ознакомиться с ним, я очень наглядно мог видеть, какие искушения и риск скрываются в этой линии. Мирской уклад стремится подчинить себе традицию, захватить ее, наложить на нее свою печать. И древний монастырь Шаолинь стал сегодня, по сути, коммерческим предприятием, познавательным и развлекательным заведением для публики. Здесь постоянный огромный поток туристов, которым все демонстрируется, и для которых устраиваются специальные представления, иногда грандиозные, напоминающие большей всего эстрадные американские шоу. Какое предостережение мы отсюда должны извлечь? Конечно, не только предостережение против вторжения коммерции в жизнь духовной традиции. В мирской стихии огромное разнообразие и пестрота, искушения ее многолики и бесчисленны. И можно, пожалуй, сказать, что сегодня в современном мире и обществе есть два главных искушения, которые силой мира сего ставят перед духовной традицией. Во-первых, это действительно шаолиньское, скажем так, искушение, искушение рынков, мощнейшей рыночной стихией современной жизни. И, во-вторых, есть вечное искушение земной властью, а точнее и современнее сказать, искушение политикой, альянсом с властями мира сего, с политическими институтами, силами, идеями и так далее. В порядке рабочей гипотезы якобы рискнул предположить, что для дальневосточных, не наших традиций более реально и опасно сегодня искушение рынком. Об этом именно и говорит мой малый, но все-таки живой, наглядный опыт в монастыре Шаолинь. Но для православия, для исизахма в православных странах, мне кажется, более опасно и актуально в наши дни искушение политикой. Оно может принимать форму уклона, тенденции к политизации исихазма, к превращению его в явление, которое имеет уже политическую природу вместо исконной изначальной духовной и антропологической его природы. Кратко можно говорить, что это тенденция превращения исихазма в политический исихазм. Примеров подобного уклона можно найти немало. Я не готов и не компетентен делать категорические выводы, но хотелось бы просто задать вопрос. Скажем, то, что длительное время уже происходит в славном монастыре Эсфигмен на Афоне, не увидим ли мы за этим каких-то элементов политизации исихазма, вторжения в исхастское сознание политического сознания, замутнение исихазма политикой. А в России сегодня политический исихазм просто большая тема, которая становится все более актуальной и популярной. Здесь превращение исихазма в политисихазм поддерживается и защищается многими. В этом видят одну из естественных и необходимых слагаемых имперской идеи, института православной имперской государственности, которую мы сегодня активно обсуждаем в качестве одного из мыслимых, в принципе, образцов развития страны. Но при всем том, обсуждая эти варианты, нельзя забывать, что политический исихазм остается тем, что он есть – искушением исихазма политикой, и он несет в себе угрозу искажения духовной традиции, утраты ей своего духовного и бытийного онтологического существа. Для преодоления этого искушения надо, прежде всего, твердо помнить, чем в действительности должен быть возврат традиции в мир. очевидно, что в первую очередь здесь не должно быть подчинения миру, перехода на пути мира, принятия его норм. Входя в мир, духовная традиция должна возвещать иное миру, нести свидетельство миру о премирном, служить призывом к премирному устремлению человека и по возможности коррекции исцеления и общества также уже и на социальном уровне, исцеления премирными началами. В любой стадии своего пути, в том числе и в своем возврате в мир духовная традиция, исихазм, Афон несут одно и то же, незаменимое и уникальное назначение: хранить и передавать подлинный опыт восхождения христианина ко Христу. Опыт общения со Христом и соединения с ним в Духе Святом.