Жизнь по вере

В книге "Матушки" рассказывается о том, каково быть замужем за священником. И хотя говорят здесь десять разных человек, получился слаженный хор

Истории матушек, рассказанные ими самими и собранные журналистом Ксенией Лученко в сборник, пользуются большим спросом, в Москве книга входит в число самых продаваемых. Благодарить за это следует, очевидно, и панк-девушек, резко повысивших градус общественного интереса ко всему связанному с частной жизнью православных, и архимандрита Тихона Шевкунова.

Архимандриту Тихону вообще, кажется, пора уже вручить еще один церковный орден. За книгу "Несвятые святые". Его рассказы о печерских монахах-старцах 1970-х, их битвах с советской властью и князем мира сего прозвучали в то самое время, когда в глазах изрядной части общества церковь и ее руководители оказались дискредитированы почти безнадежно. Герои отца Тихона оказались живым аргументом в пользу того, что даже у "этих православных" не все сгнило.

Книга архимандрита прорыла и новый канал в современной светской словесности. Ее коммерческий успех (на сегодня продано более миллиона экземпляров) обнаружил, что читатель хочет знать и про это тоже. Так что вслед за "Несвятыми святыми" были выпущены похожие сборники, естественно и в похожем оформлении: "Небесный огонь" Олеси Николаевой, "Райские хутора и другие рассказы" священника Ярослава Шипова. И вот "Матушки" Ксении Лученко.

Десять свидетельств, звучащих то в форме монолога, как у Олеси Николаевой, Ольги Ганабы и Ольги Юревич, то в форме интервью, которое дали Светлана Соколова, Лилия Лобашинская, Марина Митрофанова, Лариса Первозванская, Анастасия Сорокина и Наталия Бреева, подтверждают в общем ожидаемую истину: жизнь матушки мало отличается от жизни любой верующей женщины. У матушек тоже обычно много детей – у Ларисы Первозванской их девять, у Ольги Юревич семь, у Ольги Ганабы четверо. С тем уточнением, что матушки, как правило, редко видят мужа. Хотя совсем не обязательно они разделяют заботы батюшки по приходу. У них другие, не менее важные дела: воспитывать детей, готовить на большую семью, на праздники ходить в церковь – все по известной немецкой поговорке.

На первый взгляд кажется: у этой книги не слишком ясные задачи – ну да, вот история еще одной любви будущих батюшки и матушки, еще одной верующей семьи, вот еще один рецепт, как не убить в детях веру, и что же? Это и не социологическое исследование, и не объемный сословный портрет (матушки-то отобраны сплошь интеллигентные, образованные), и не последняя правда о частной жизни клира – в книге немало умолчаний, изредка только звучат глухие намеки на тяжесть православной, да и священнической, среды, но что именно в ней тяжелого – об этом ни гу-гу.

Однако высокий смысл книги прорастает словно бы помимо всего. Из рассказов о церковной жизни в 1920-1930-е гг., из горячих и искренних записок Ольги Юревич, с ужасом наблюдавшей за внезапным воцерковлением любимого супруга, из истории Наталии Бреевой о силе любви духовника, расслышавшего, как девочка, находящаяся от него за многие километры, тоскует по уехавшей матери. Смысл складывается из воспоминаний Марины Митрофановой о русских крестьянах, живших полвека назад, и в итоге загустевает именно в ее словах: "Начинать надо не с облачений, не с пения, не с православных мод, начинать надо конкретно с поступков. То есть уметь видеть и слышать, терпеть и прощать конкретного человека. Молиться помалу, быть может, но искренно и участно, а не болеть душой за Россию и церковь , потому что это не наше дело".

В итоге книга оставляет цельное ощущение. Пусть говорят здесь десять совершенно непохожих женщин, одно их объединяет: все они пытаются жить в согласии со своей верой, с христианскими нормами. Оттого-то голоса их и сливаются в один аккорд – невероятно мощный.