20 ноября 2012 года начался цикл открытых лекций, посвященный церковно-государственным отношениям в XX веке. Первая лекция из этого цикла была прочитана кандидатом историческим наук доцентом Ф.А. Гайдой (МГУ, ПСТГУ) в музее современной истории России. Тема лекции была обозначена следующим образом: "На пороге гонений: Церковь в представлении русских либералов в 1907–1917 гг.".
Собравшихся поприветствовал кандидат исторических наук протоиерей Лев Семенов, который объявил об открытии цикла лекций и предоставил слово докладчику.
Федор Александрович Гайда отметил, что либералы в начале XX века были не просто одной из оппозиционных сил (которая не всегда обладала реальным весом в государственных структурах), но претендовали на то, чтобы владеть российскими умами. Уже поэтому их взгляд на Церковь небезынтересен. Кроме того, в феврале – марте 1917 года именно либералы пришли к власти. Несколько месяцев они возглавляли в России пусть и формальную, относительно слабую, но, тем не менее, верховную государственную власть в лице Временного правительства. По словам лектора, тот курс, который проводился в этот период в отношении Церкви, был совершенно не случаен. Он, во-первых, согласовывался со всей политикой Временного правительства в целом, а во-вторых, соответствовал тем взглядам на Церковь, которые сложились у русских либералов в предыдущие десятилетия. По мнению Ф.А. Гайды, нынешняя критика Церкви и стереотипные представления о ней являются бледной тенью того, что происходило в начале XX века, и из этого можно извлечь определенный урок.
Федор Александрович рассказал собравшимся, что хотя русский либерализм был крайне неоднороден, тем не менее, именно взгляды на Церковь сближали оба крыла либеральных партий – и октябристов и кадетов. Русских либералов мало интересовала небесная Церковь, гораздо больше их внимание привлекала Церковь земная с ее "грехами". Главным "грехом" Русской Церкви либералы считали то, что она служит государству, причём служит ему не за страх, а за совесть. Земная Церковь, по их мнению, настолько слилась с государством, что их невозможно разделить без серьезных потрясений для Церкви. Приходское духовенство либералы считали, с одной стороны, страдающим от засилья церковной бюрократии (то есть Святейшего Синода), а с другой – выполняющим ее приказы, нередко имевшие политическое значение.
Либерально настроенные партии, в частности кадеты, воспринимали духовенство как политическую силу и искали способы манипулирования ею. Октябристы призывали бороться против церковной бюрократии и "распутинщины". Спасение Церкви и те и другие видели в Ее отделении от государства и демократизации, выходящей за канонические рамки. В то же время либеральные деятели не питали надежд в отношении Поместного Собора, считая, что он будет подконтролен все той же церковной бюрократии. Только церковная революция, как писал Николай Александрович Бердяев, могла спасти положение и привести к религиозному возрождению.
Сразу же после Февральской революции либеральная пресса наполнилась материалами о том, что Церковь скомпрометирована сотрудничеством с прежней властью, нуждается в широкой демократизации и не может претендовать на обладание истиной. Русская Церковь воспринималась либералами лишь как одна из общественных организаций, а дело утверждения Божией правды на земле, по их мнению, должно было принадлежать демократии и народу в целом.
Летом 1917 года происходила так называемая "церковная революция", когда церковные "низы" энергично объединялись, изгоняя при этом иногда архиереев со своих кафедр. Активность мирян воспринималась либералами в качестве важного признака демократизации Церкви, которая входила в одну из задач политики Временного правительства. Обер-прокурор Святейшего Синода Владимир Николаевич Львов прямо заявлял, что авторитет Церкви держится только на народном доверии к нему, обер-прокурору, и это позволяет ему осуществить подготовку к широкой демократизации Церкви. На этой почве Львов вошел в конфликт с епископатом, добился от Временного правительства роспуска Синода и начал формировать его по своему усмотрению.
Широкая демократизация Церкви должна была, по мнению либералов, привести к церковной революции, которая понималась ими как религиозное возрождение, ниспровержение "лжи христианского государства" и эпоха "новых духовных исканий". В представлениях Сергея Николаевича Булгакова, создавшего наиболее развернутую эклессиологию либерального направления, интеллигенция должна была преобразовать Церковь. Именно интеллигенция, по мнению Булгакова, в наибольшей степени сохранила черты утраченной церковности: пуританизм, своеобразный аскетизм, строгость личной жизни. Интеллигенция должна была перевоспитать себя, а после этого, по мысли Булгакова, повести за собой всю страну, включая и Русскую Церковь.
Несмотря на все лозунги и заявленные требования о необходимости церковной свободы, либералы воспринимали будущую свободную Церковь только как некий результат определенного давления на Церковь историческую, Церковь реальную. По их мысли, только тогда, когда Церковь будет подвергнута широкому, серьезному, глубинному реформированию, ее можно будет признать свободной; недостаточно просто освободить ее от государственной опеки. В результате Львов, который после Февральской революции заявил о свободе Церкви, сам активнейшим образом начал "давить" на Святейший Синод, отказал ему в доверии и переформировал его состав по своему личному усмотрению. В конечном счете, он воспринимал Поместный Собор как церковное Учредительное собрание, которое должно закрепить демократизацию Церкви. По мнению Ф.А. Гайды, то, что Поместный Собор не стал таким орудием демократизации, орудием создания некой религиозной структуры на протестантский лад, а стал Собором новомучеников, избравшим святителя Тихона на патриарший престол, – это явное чудо Божие.
По окончании лекции присутствующие смогли задать свои вопросы. Отвечая на вопрос о том, какое место церковная проблематика занимала в умах русских либералов, Федор Александрович отметил, что в начале XX века эта проблематика получила гораздо большее значение, чем в конце предшествовавшего столетия. Общим местом стали слова о духовном кризисе в начале XX века, однако, по мнению докладчика, кризис не стоит воспринимать в одном лишь негативном смысле, поскольку он пробудил интерес к духовным вопросам. Наряду с ослаблением религиозности в народной среде, явно росла религиозность интеллигенции, пускай эта религиозность и была специфической. Рос и критический настрой в отношении Церкви. При этом конструктивная критика создавала Церкви полезный фон, не давая Ей успокаиваться. Люди понимали, что для них вера – это не пустой звук.
В ответ на вопрос о степени популярности либеральных взглядов Ф.А. Гайда еще раз подчеркнул разнородность либерализма как явления и отметил, что мнение левых либералов (кадетов) было весьма влиятельным, учитывая их вес в политических структурах и средствах массовой информации того времени. Докладчику также был задан вопрос о месте обер-прокурора Святейшего Синода в представлениях либералов, на который Ф.А. Гайда ответил, что они воспринимали эту фигуру как главное государственное орудие по давлению на Церковь, хотя он не мыслился ими сильно отделенным от Синода. Прозвучал вопрос и о современном положении церковно-государственных отношений и наличии их внятной концепции. По словам Федора Александровича, в "Основах социальной концепции Русской Православной Церкви" высказаны вполне здравые мысли на сей счет: Церкви необходимо выдерживать определенную дистанцию для того, чтобы государство не использовало ее в политических целях.
Завершая встречу, протоиерей Лев Семенов поблагодарил докладчика за интересную и полезную лекцию. По его словам, во время открытия выставки "Преодоление" была достигнута принципиальная договоренность о возможности создания постоянно действующего лектория или серии круглых столов, где могли бы встречаться представители творческой и научной интеллигенции, а также духовенства для обсуждения докладов таких же ярких и эрудированных лекторов, как Федор Александрович Гайда.
Источник: Православие.ру
