Регулирование имущественных прав православного монашествующего духовенства в "Своде законов Российской империи" (изд. 1876–1917 гг.)

Вниманию читателей предлагается статья доктора исторических наук, профессора Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета Михаила Анатольевича Бабкина. Представленная публикация посвящена рассмотрению вопроса имущественных прав монашествующих Русской Церкви на рубеже XIX-XX вв. и является вкладом в продолжение дискуссии вокруг проекта "Положения о монастырях и монашествующих" Межсоборного присутствия РПЦ МП.

Какие имущественные права на рубеже XIX–XX вв. имели монашествующие Русской православной церкви (РПЦ) [1]? Ответ на этот вопрос с разной степени точности даётся на страницах ряда работ специалистов в области истории РПЦ [2], церковного и гражданского права [3]. При этом лишь в некоторых из тех трудов приводятся точные ссылки на законодательные акты. Кроме того, в современных условиях своды законов Российской империи являются библиографической редкостью, и их можно найти лишь в крупных библиотеках страны [4]. По этим причинам значительная часть исследователей российского права и истории государственно-церковных отношений в ходе своих работ сталкивается с соответствующими трудностями.

Поскольку в императорской России не был подготовлен (и, соответственно, не был издан) свод законов по ведомству православного исповедания, то представляется актуальным опубликовать комплекс тех нормативно-правовых актов, которыми в России [5] в предреволюционные десятилетия регулировались имущественные права православного монашествующего духовенства.

Настоящая публикация особо актуальна в свете достаточно широко идущего в РПЦ с 30 мая 2012 г. обсуждения проекта "Положения о монастырях и монашествующих" [6]. Этот проект составлен в недрах особого церковного органа – Межсоборного присутствия специально созданной комиссией по вопросам организации жизни монастырей и монашества, и переработан редакционной комиссией Межсоборного присутствия под председательством Патриарха Московского и всея Руси Кирилла (Гундяева). В проекте "Положения..." говорится, среди прочего, об "общем имуществе" монашествующих, об "имуществе монастыря", предоставляемом монашествующим во "временное личное пользование" (гл. I, п. "b"; гл. IV, п. "h"), но при этом обходятся стороной вопросы, связанные с личным имуществом и личными денежными сбережениями монашествующих [7]. Публикация же "монашеско-имущественных" законов Российской империи может способствовать преодолению названных "пробелов" при выработке итогового "Положения о монастырях и монашествующих".

Основной массив соответствующих законодательных актов, которыми, в частности, определялся порядок наследования личного имущества духовенства РПЦ, был создан в XVIII–XIX вв. (см. док. №№ 1 и 2). Одним из его ключевых, неизменных положений было то, что все без исключения монашествующие (включая, разумеется, и архиереев) были лишены прав наследования, а также приобретения и владения недвижимостью. Эта норма, впервые прозвучавшая в Соборном уложении 1649 года (гл. XVII, ст. 42–44) [8], на протяжении двух с половиной веков по различным поводам была около десяти раз повторена в высочайших актах, решениях Сената и определениях высших органов церковного управления. Например, 24 июня 1812 г. был выпущен указ Сената, название которого в полной мере соответствовало его содержанию: "Об устранении монашествующих, по пострижении их, от права на наследство и на приобретение недвижимости" [9].

Законодательство же, регламентирующее права монашествующих завещать своё личное движимое имущество, не было неизменным. Первоначально оно было полностью ориентировано на церковную норму – на монашеский обет нестяжания, согласно которому принимающий постриг не должен, строго говоря, иметь никакой собственности [10]. Так, в мае 1722 г. император Пётр I подписал "Прибавление к Духовному регламенту. Прибавление о правилах причта церковного и чина монашеского". В том документе звучало (ст. 61): "По смерти архиереев, архимандритов и игуменов и прочего монашеского чина, собственного их имения родственником и свойственником ничего не давать; но таковые, вышних чинов присылать в Правительствующий Духовный Синод, а нижних чинов обирать в монастырскую казну" [11]. Данная норма, которой было введено монашеско-имущественное "равноправие", была повторена в высочайших актах от 8-9 сентября 1736 г. [12], 6 июня 1763 г. [13] и 29 апреля 1765 г. [14], а также в резолюциях Кабинета Министров от 20 июня, 25 октября 1737 г. и 30 марта 1738 г. [15].

Однако 20 февраля 1766 г. ситуация кардинально изменилась. В тот день, в условиях начала "золотого века" российского дворянства увидел свет указ императрицы Екатерины II – "О дозволении архиереям, игуменам и прочим монашествующим располагать при жизни своей имением в пользу сродников, свойственников и ближних своих". В нём говорилось: "...повелеваем: по смерти архиереев, архимандритов, игуменов и прочих монашеских властей (курсив наш. – М.Б.), никуда не отбирать оставшегося по них имения, какого бы оное звания не было, в деньгах, золоте, серебре или ином чём, кроме тех вещей, которые к ризницам их принадлежат, и которые они по набожности своей к Церкви святой, из собственного их имения построили; но архиереи, архимандриты и игумены и прочие монашествующие власти могут при жизни своей тем оставляемым по себе имением располагать так, как им принадлежащим по собственным своим завещаниям в пользу сродников, свойственников и ближних своих, или употреблять оное на богоугодные дела по их изобретению, не давая в том более никому отчёту" [16].

Появление процитированного указа, по-видимом, было обусловлено желанием императрицы сделать патерналистский подарок духовным властям: порядок наследования личного имущества тех был отделён от "общемонашеского" порядка, определённого в ст. 61 "Прибавлении к Духовному регламенту", Тем самым Екатерина II de jure разделила монашествующих на две группы: одни получили право завещать своё личное имущество (кроме вещей ризницы), а другие – нет. По понятной причине данная мера не могла не способствовать росту карьеризма среди чёрного духовенства [17].

Позже приведённая екатерининская норма была несколько дополнена. В высочайше утверждённом 29 июня 1859 г. "мнении" Государственного совета, с одной стороны, для духовных властей был снят безоговорочный запрет завещать предметы, относящиеся к ризнице: разрешено было завещать в пользу монашествующих панагии и наперсные кресты. С другой стороны, им было запрещено завещать в пользу монашествующих какие-либо вещи кроме панагий, наперсных крестов, икон и книг духовного, нравственного и учёного содержания [18]. А 17 сентября 1862 г. было высочайше утверждено "мнение" Государственного совета, которым определялось, что "всякое имущество, остающееся по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря, хотя бы оно и не значилось по монастырским документам, признаётся собственностью монастыря" [19]. И данная норма вошла в новую редакцию "Устава духовных консисторий" (ст. 123), введённую в действие 9 апреля 1883 г. [20] (см. прил. к док. № 1). Таким образом, входившие в состав духовных властей настоятели и настоятельницы общежительных монастырей [21] в своих "имущественных" правах были приравнены к монашествующим низших степеней.

На рубеже 1856/1857 гг. на уровне Собственной Его Императорского Величества канцелярии и Госсовета обсуждался вопрос о желательности отмены права монашествующих властей завещать своё личное имущество. В частности, звучало: "Следовало бы вновь постановить, что всё, остающееся после лиц монашествующих, к какой бы степени церковной иерархии они ни принадлежали, принадлежит монастырской казне". При этом оговаривалось: "Но такое постановление было бы, может быть, слишком противно господствующим ныне мыслям и понятиям, особливо же издавна укоренившимся привычкам, и слишком строго для иноков нашего времени". В результате обсуждения вышеупомянутая екатерининская норма отменена не была [22].

В царствование Николая II делались конкретные шаги для реанимирования петровского монашеско-имущественного "равноправия". Впервые вопрос об этом прозвучал 13 декабря 1906 г. в Предсоборном присутствии – в особой церковной комиссии, цель которой состояла в предварительном рассмотрении вопросов церковной реформы, намеченных к обсуждению на планировавшемся Поместном соборе [23]. В тот день в докладе известного московского юриста – присяжного поверенного при Московской судебной палате (впоследствии – доцента церковного права Московской духовной академии) Николая Кузнецова звучала критика сложившегося в монастырях порядка вещей. Среди прочего, докладчик констатировал: "Чем дальше подвигается монах по своей службе при монастыре, т. е. получает сан игумена, архимандрита, звание настоятеля и т. д., тем более возвращается ему прав по имуществу, от которых он отказался в момент пострижения. Закон в 1025 статье тома X части I (см. док. № 1. – М.Б.) предоставляет архиереям, архимандритам и прочим "монашествующим властям" передавать даже своё движимое, частное имущество по духовным завещаниям кому угодно. Что это за монашествующие власти, о которых говорит закон? Очевидно, это те лица, которые по правилам монашеским, должны жить одинаковою жизнью с монахами, заботиться о их духовном состоянии и во всём подавать им пример. При отсутствии после монашествующих властей духовных завещаний имущество их переходит в качестве наследства по закону к их родственникам, т. е. восстанавливаются даже родственные связи монахов, которые однако порвались при их пострижении" [24].

Впрочем, указав на "имущественно-монашескую" проблему, докладчик в резюмирующей части своего выступления не счёл нужным чётко сформулировать её в качестве того вопроса, который надлежало решить в ближайшем будущем.

Вопрос о желательности лишить духовные власти права завещать своё личное имущество рассматривал I Всероссийский съезд монашествующих, состоявшийся с 5 по 13 июля 1909 г. в Свято-Троицкой Сергиевой лавре. На нём было постановлено, "чтобы настоятели не имели права оставлять наследство и в этом смысле, согласно 6-му правилу Двукратного Собора [25], ходатайствовать об изменении законодательства" [26].

После окончания работы съезда в "Московских ведомостях" вышла большая тематическая статья Николая Кузнецова. Автор указывал, среди прочего, на половинчатость постановления по "монашеско-имущественному" вопросу: съезд, сказав о настоятелях, не упомянул, что епископы, по своим обетам являясь монашествующими, также не должны иметь права обладать имуществом и распоряжаться им на случай смерти. В частности, Кузнецов говорил: "Известно, что, например, такой обет, как отречение от собственности, начинает даже официально терять своё значение для монаха, по мере того, как он поднимается по монастырской или церковной иерархии и достигает сана архимандрита, епископа. Очень ясно это, например, из наших гражданских законов тома X, ч. 1 (см. док № 1. – М.Б.). А между тем, на этих именно лицах и лежит долг подавать пример всем другим монахам. Поэтому съезду следовало бы разъяснить, что такое нестяжательность монаха, какие её пределы и обязательна ли она для всех или только для монахов низших степеней". Автор также указывал на "явное противоречие" с монашеским обетами "признание в законах права собственности на движимое имущество, права наследования в этом имуществе родственников и отказа по духовным завещаниям за монахами высших рангов, архимандритами и епископами" [27].

Процитированное выше постановление I Всероссийского съезда монашествующих с ходатайством о желательности корректировки "имущественно-монашеского" законодательства, по всей видимости, было передано в законодательные органы. По крайней мере соответствующий вопрос рассматривался Комиссией по судебным реформам [28], работавшей в составе III Государственной думы (01.11.1907–09.07.1912). В результате был выработан законопроект – "Об изменении постановлений действующих законов о праве иерархов Православной церкви и прочих монашествующих властей делать духовные завещания о своём имуществе" [29]. Однако общее собрание Думы не успело рассмотреть этот документ, и стремление законодателей по возможности вернуть ориентированную на монашеский обет нестяжания норму 1722 г. [30] не было доведено до конца. Вместе с тем о существе названного законопроекта стало достаточно широко известно: о нём, например, было сказано на страницах учебной литературы [31].

В русле рассматриваемой темы требует уточнения вопрос: какие категории духовенства относились к духовным властям? Ответ на него был конкретизирован (хотя и не полностью) в высочайшем указе от 29 апреля 1765 г. – "О обращении в казну пожитков, остающихся по смерти монашествующих властей; о продаже сих имуществ, и об употреблении вырученных чрез то денег на богоугодные дела". В нём, среди прочего, проводилась грань между монашествующими "властями" и "начальствующими". К первым относились архиереи, архимандриты и игумены, а ко вторым – наместники, казначеи и келари в мужских и женских монастырях. Причём "начальствующие" назывались в числе простых монахов и монахинь [32].

Окончательная конкретизация перечня лиц, входивших в состав духовных властей, была зафиксирована в "Законах о состояниях" 1899 года. Там говорилось (ст. 406), что монашествующие духовные власти составляют "митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, строители, игуменьи и настоятельницы монастырей женских и ризничий Московского синодального дома" [33] (см. док. № 2).

В предреволюционные годы идея необходимости лишения духовных властей права завещать своё личное имущество была достаточно популярна среди православных. Одно из ярких подтверждений тому – фактическая отмена высшим органом власти РПЦ – Поместным собором 1917–1918 гг. такого права у одного из архиереев – Московского Патриарха. Тот Собор 8 декабря 1917 г. принял определение "О правах и обязанностях Святейшего Патриарха Московского и всея России". В нём без каких-либо оговорок констатировалось: "Единственным наследником имущества Патриарха после его кончины является Патриарший Престол" [34].

В настоящее время статьи публикуемого корпуса "имущественно-монашеских" законов в РПЦ фактически преданы забвению. Свидетельствует об этом, например, ныне действующий "Устав Русской Православной Церкви" (принятый Архиерейским собором 16 августа 2000 г. и утверждённый Поместным собором 28 января 2009 г.). В нём не говорится даже о преемственности современного церковного "законодательства" с соответствующими дореволюционными нормами права. Например, констатируется: "Русская Православная Церковь при уважении и соблюдении существующих (sic! – в настоящем времени; курсив наш. – М.Б.) в каждом государстве законов осуществляет свою деятельность на основе: а) Священного Писания и Священного Предания; б) канонов и правил святых апостолов, святых Вселенских и Поместных Соборов и святых отцов; в) постановлений своих Поместных и Архиерейских Соборов, Священного Синода и Указов Патриарха Московского и всея Руси; г) настоящего Устава" (гл. I. п. 4) [35].

В том же "Уставе" о наследовании личного имущества иерархов крайне упрощённо (по сравнению с дореволюционными строгими регламентами) говорится: "...Личное имущество Патриарха Московского и всея Руси наследуется в соответствии с законом" (гл. IV, п. 14) [36]; "...Личное имущество скончавшегося архиерея наследуется в соответствии с действующими законами" (гл. X, п. 22) [37]. При этом обходятся стороной вопросы о том, что такое личное имущество (движимое? недвижимое? приобретённое до поставления в архиерейский сан или после?), и как проходит грань между ним и церковным имуществом. При этом в том же "Уставе" отсутствует пункт о наследовании личного имущества рядового монашеского духовенства и монахов без священного сана.

Вместе с тем современный канонист протоиерей В.А. Цыпин пишет: "В настоящее время у нас ни гражданские, ни церковные законы не запрещают монахам иметь собственность, но при этом идеал нестяжательности сохраняет своё значение в полной мере" [38].

Публикуемые "имущественно-монашеские" законы – из "Свода законов Российской империи" (издания 1876–1917 гг.) [39], в котором помещены законы гражданские и законы о состояниях, а также из "Полного собрания законов Российской империи" (собрания третьего), откуда цитируются статьи "Устава Духовных консисторий" редакции 1883 г. Из названных кодексов законов в качестве исторических источников публикуются лишь те статьи, в которых регламентируются имущественные права монашествующего духовенства.

Тексты подвергнуты археографической обработке. Они приводятся по нормам современного правописания. Отточия, взятые в квадратные скобки, принадлежат публикатору документов: ими обозначены купюры в тексте. Последние сделаны с той целью, чтобы освободить подборку материалов от тех фрагментов документов, которые не относятся к рассматриваемой "монашеско-имущественной" проблематике. Все даты указаны по юлианскому календарю.

Примечания

1. В законодательстве Российской империи и в других официальных как светских, так и церковных документах (вплоть до 1942 г.) использовалось название "Православная Российская Церковь". Однако зачастую употреблялись и названия "Российская Православная", "Всероссийская Православная", "Православная Кафолическая Грекороссийская", "Православная Греко-Российская" и "Русская Православная" церковь. (В "Гражданском уставе" РПЦ говорится, что РПЦ "до 1942 года именовалась "Поместной Российской Православной Церковью"", см.: Журнал Московской патриархии. 1991. № 10. С. 11.) По причине того, что 8 сентября 1943 г. решением Собора епископов РПЦ титулатура патриарха московского была изменена (вместо "...и всея России" стала "...и всея Руси"), то и Православная церковь стала называться "Русской" (РПЦ). Соответственно, и в историографии установилось использование аббревиатуры "РПЦ", а не "ПРЦ".

2. Смолич И.К. Русское монашество: 988–1917 гг. Жизнь и учение старцев. Приложение к "Истории Русской Церкви". М., Церковно-научный центр "Православная энциклопедия". 1999. С. 286–290, 307–308; Зырянов П.Н. Русские монастыри и монашество в XIX и начале XX века. М., Вербум-М. 2002. С. 17.

3. Ивановский В. Русское законодательство XVIII и XIX вв. в своих постановлениях относительно монашествующих лиц и монастырей. (Опыт историко-канонического исследования). Харьков, Типография Губернского правления. 1905. –174 с.; Анненков К.Н. Система русского гражданского права. СПб., Тип. М.М. Стасюлевича. 1909. Т. 6: Права наследования. С. 16, 26, 35; Бердников И.С. Краткий курс церковного права Православной церкви. Казань, Типо-литография Казанского университета. 1913. С. 965–967; Красножен М.Е. Краткий курс церковного права. Юрьев, Тип. К. Маттисена. 1913. С. 59–62; Павлов А.С. Курс церковного права. [Курс лекций, прочитанный в Императорском Московском университете в 1900–1902 гг.] СПб., Изд. Лань, 2002. С. 159–161; Победоносцев К.П. Курс гражданского права: в 3 ч. М., "Статут". 2003. Ч. 2: Права семейственные, наследственные и завещательные. С. 284–285; Цыпин В.А., протоиерей. Курс церковного права. Учебное пособие. Клин, Христианская жизнь. 2004. С. 246–247.

4. В начале XXI в. петербургские историки-архивисты начали научную публикацию полного "Свода законов Российской империи". Однако к настоящему времени издан лишь один том. И акты, составляющие основу настоящей публикации, в него не вошли. (См.: Cвод законов Российской империи. Сводный текст за 1832–1917 годы /Отв. сост. А.Р. Соколов, Д.И. Раскин. СПб., Изд. Аврора. 2007. Т. 1 /Сост. тома Д.И. Раскин, Н.М. Корнева. –1324 с.)

5. О статусах различных наименований России в XVII–XXI вв. см.: Галузо В.Н. Конституционно-правовой статус России: проблема именования государства // Вестник Московского университета МВД России. М., 2010. № 5. С. 119–123.

6. Проект "Положения..." опубликован на ряде сайтов РПЦ. См., например, официальный сайт Московского патриархата: http://www.patriarchia.ru/db/text/2255384.html

"Положение..." должно было появиться примерно четверть века назад, поскольку о нём, как о реально существующем, в настоящем времени говорилось ещё в Уставе РПЦ 1988 г. (гл. IX, п. 9), а также в ныне действующем с 2000 г. аналогичном Уставе (гл. XII, п. 8).

7. Те же вопросы обходятся стороной и в ныне действующих Уставе РПЦ, Гражданском уставе РПЦ, уставах монастырей (автор настоящих строк ознакомился с теми из них, которые удалось обнаружить в сети интернет), о них умалчивается и в определении Поместного собора РПЦ 1917-1918 годов "О монастырях и монашествующих" от 31 августа (13 сентября) 1918 г., а также в прежнем Уставе РПЦ 1988 г.

8. Полное собрание законов Российской империи с 1649 года (далее – ПСЗ-1). СПб., Тип. II отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. 1830. Т. I: 1649–1675 гг. (ст. 1). С. 96–98.

К концу XVII в. Русской церкви (в лице патриарха, епископов и монастырей) фактически принадлежало до трети всей земли и крепостных страны, а также огромное количество недвижимой и движимой собственности. (См. подробнее: Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XX в.). Генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. В 2 т. СПб., Изд. Дмитрий Буланин. 2003. Т. 1. С. 383–384; Владимирский-Буданов М.Ф. Обзор истории русского права. М., Изд. дом "Территория будущего". 2005. С. 613–619). Вместе с тем среди специалистов существует мнение, что данные представления о таком богатстве российского духовенства несколько преувеличены. Однако те же исследователи не ставят под сомнение тот факт, что владения духовенства в России были весьма значительны. По причине же отсутствия полных сведений о всей церковной собственности степень этой значительности точно оценить не представляется возможным. (См.: Милютин В.А. О недвижимых имуществах духовенства в России. М., Университетская типография. 1862. С. 121–124.)

9. ПСЗ-1. 1830. Т. XXXII: 1812–1815 гг. (ст. 25162). С. 373.

Термин "недвижимость" появился в российском законодательстве со времён императора Петра I. Например, понятие "недвижимое имущество" впервые применено к строениям в высочайшем указе "О порядке наследования в движимых и недвижимых имуществах" от 23 марта 1714 г. (ПСЗ-1. 1830. Т. V: 1713–1719 гг. (ст. 2789). С. 91–94).

Ранее, в материалах Стоглавого собора 1551 г. "недвижимыми вещами" назывались сёла, пашни, луга, поля, леса, виноградники, воды, источники вод, озёра (Стоглав. Казань, Тип. Губернского правления. 1862. [Гл. 75.] С. 340–342). В Соборном уложении этот термин не встречается.

10. Принимающие монашество по особому богослужебному чину – "Последование малого образа" дают несколько обетов: 1) отречения от мира и всего мирского, "по заповеди Господней"; 2) пребывания в монастыре и постничестве до последнего издыхания; 3) хранения себя в девстве, целомудрии и благоговении; 4) послушания настоятелю и всей о Христе братии; 5) пребывания до смерти в нестяжании и добровольной нищете Христа ради в общем житии; 6) принятия всех уставов иноческого общежития, правил святых отец и распоряжений настоятеля; 7) готовность терпеть всякую тесноту и скорбь иноческого жития ради Царствия Небесного. (По достаточно широко распространённой, хотя и весьма упрощённой версии, постригаемые в монашество дают три обета: девства, послушания и нестяжания.) См., например: Чин "Последование малого образа, еже есть мантия. Последование великого ангельского образа, еже есть схима". Киев, Тип. Киево-Печерской Успенской лавры. 1908. Л. 8об.–9об.

11. ПСЗ-1. 1830. Т. VI: 1720–1722 гг. (ст. 4022). С. 715; Полное собрание постановлений и распоряжений по ведомству Православного исповедания (далее – ПСПиР). СПб., Синодальная типография. 1872. Т. 2: 1722 г. С. 254.

12. Этот указ не вошёл в ПСЗ. Однако о нём упоминается в подписанной 6 июня 1763 г. "Инструкции" (ст. 9) для Коллегии экономии духовных имений (ПСЗ-1. 1830. Т. XVI: 1762–1765 гг. (ст. 11844). С. 276). По-видимому, имеется в виду указ императрицы, выпущенный по случаю смерти одного из ближайших соратников императора Петра Великого, автора "Духовного регламента", первенствующего члена Святейшего синода (с 1726 г.) – архиепископа Великоновгородского и Великолуцкого Феофана (Прокоповича), скончавшегося в С.-Петербурге 8 сентября 1736 г. В том указе предписывалось, в частности, в кратчайшее время сделать точную опись всех "казённых, то есть церковных, епаршеских и персональных вещей", денег, запасов хлеба, домашнего скота и проч., оставшихся после новопреставленного. Всё это надлежало сохранять впредь до прибытия на кафедру новоназначенного архиерея и получения соответствующих распоряжений; опись же имущества надлежало прислать в Св. синод. Во исполнение данного указа 9 сентября 1736 г. Св. синодом было выпущено определение "О предписании совершать поминовения по скончавшемся первенствующем синодальном члене преосвященном Феофане архиепископе Великоновгородском; о составлении описи имущества, как ему, преосвященному, лично принадлежавшего, так и архиерейских домов, и о возложении управления епархиальными делами, впредь до назначения в Новгородскую епархию архиерея, на консисторских и разрядных правителей, секретарей и экономов" (см.: ПСПиР. 1905. Т. IX: 1735–1737 гг. С. 354–356).

13. ПСЗ-1. 1830. Т. XVI: 1762–1765 гг. (ст. 11844). С. 276.

14. ПСЗ-1. 1830. Т. XVII: 1765–1766 гг. (ст. 12389). С. 128; ПСПиР. 1910. Т. I: 1762–1772 гг. С. 276.

15. ПСЗ-1. 1830. Т. X: 1737–1739 гг. (ст. 7287.) С. 183, (ст.7414.) С. 326, (ст.7551.) С. 452–453.

16. ПСЗ-1. 1830. Т. XVII: 1765–1766 гг. (ст. 12577). С. 587; ПСПиР. 1910. Т. I: 1762–1772 гг. С. 339–340.

17. Вместе с тем по прошествии лет "рядовые" монашествующие нашли способ оставлять по своей смерти нажитые денежные средства своим родственникам. Об этом можно заключить по содержанию вошедшего в Основные законы высочайше утверждённого 27 октября 1828 г. "мнения" Государственного совета. Существо дела сводилось к следующему: 1) 28 июня 1786 г. увидел свет манифест императрицы Екатерины II "Об учреждении Государственного заёмного банка". В нём, в частности, патерналистски говорилось: "п. 19. Дозволяем всякого состояния Нашим подданным (здесь и далее курсив наш. – М.Б.) и чужестранцам, собственные свои капиталы отдавать в сей Наш Государственный банк на толикое время, как за благо рассудят, с условием, или чтоб в оном обращаяся до положенного времени, присовокупили бы к сумме проценты и на оные приращение, или же в назначенное время были кому-либо по воле их выданы, или же хотев получать из оных ежегодно себе проценты" (ПСЗ-1. 1830. Т. XXII: 1784–1788 гг. (ст. 16407). С. 621). 2) Иеромонах Иустин (каких-либо иных сведений о нём в упомянутом документе не приводится) положил в Государственный банк деньги под "условие" (но не "завещание"!) передачи их "по воле своей". И это условие было зафиксировано в выданных вкладчику банковских билетах. Хотя в источнике умалчивается о том, что это за "условие", но из существа дела не трудно понять, что "воля" вкладчика состояла в передаче вложенных в банк денег после своей смерти своим родственникам. 3) Данный вопрос стал известен министру финансов (в то время – граф Е.Ф. Канкрин), который вынес его на рассмотрение Государственного совета. 4) В Госсовете вопрос рассматривался на соединённом заседании департаментов законов и экономии, а также в общем собрании. В результате было решено, что в данном случае имело место не "духовное завещание", а "условия" вклада. И, соответственно, вопрос был разрешён по букве манифеста 28 июня 1786 г. "Мнение" Госсовета имело такую формулировку: "Разрешить представление министра финансов тем, чтобы как в выполнение условий, постановленных иеромонахом Иустином на капитал, внесённый им в Государственный заёмный банк, и означенных на самих билетах, от банка ему выданных, так и в выполнении оных по вкладам монашествующих лиц вообще, поступаемо было неослабно по правилам, в высочайшем манифесте 1786 года на сей предмет постановленным". 5) Данное решение Госсовета император утвердил и "повелел исполнить". (См.: Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе (далее – ПСЗ-2). СПб., Тип. II отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. 1830. Т. III: 1828 г. (ст. 2382). С. 949–950).

Однако по прошествии трёх десятилетий это решение было пересмотрено. По-видимому, причиной тому стало то, что "рядовые" монашествующие стали широко пользоваться "банковской лазейкой" в законодательстве, оставляя свои денежные сбережения своим родственникам (наследникам). И 29 июня 1859 г. той же инстанцией – Государственным советом было выпущено "мнение" обратное предыдущему. Оно называлось "О правах монашествующих распоряжать своими имуществами" и состояло в следующем: "1. Монашествующим не запрещается вносить денежные их капиталы в кредитные установления, на условиях по их воле, с тем однакож, чтобы сии последние не заключали в себе распоряжения о выдаче капиталов, в случае смерти вкладчиков, кому бы то ни было: сии капиталы всегда обращаются по смерти монашествующих, сделавших капиталы, в монастырскую казну". Данное решение общего собрания Госсовета император Александр II "утвердить соизволил и повелел исполнить" (ПСЗ-2. 1861. Т. XXXIV: 1859. Отделение первое. (ст. 34693). С. 664–665). Тем самым "брешь" в законодательстве, позволявшая оставлять "рядовым" монашествующим денежные средства своим наследникам, была ликвидирована.

18. ПСЗ-2. 1861. Т. XXXIV. Отделение первое: 1859 г. (ст. 34693). С. 664–665.

19. ПСЗ-2. 1865. Т. XXXVII. Отделение второе: 1862 г. (ст. 38687). С. 88.

20. Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье (далее – ПСЗ-3). СПб., Государственная типография. 1886. Т. III: 1883 г. (ст. 1495). С. 128.

21. Помимо деления российских монастырей на штатные и заштатные (с 26 февраля 1764 г.), существовало их разделение на общежительные (или киновийные: от греч. κοινοβιον – общежитие) и им "противоположные" – необщежительные (или идиоритмические, особножительные: от греч. ὶδιορρυθμον).

В общежительных монастырях насельники имели общее богослужение, общий распорядок дня, общую трапезу, общее имущество. Монашествующие в таких обителях не могли ничем распоряжаться на правах собственности, поскольку всё имущество принадлежало монастырю как юридическому лицу. Иначе говоря, насельники общежительных монастырей всё необходимое (еду, одежду, обувь и прочее) получали от монастыря, за что безвозмездно трудились в пользу своей обители: например, священнодействуя и/или исполняя различные послушания. Как правило, общежительные монастыри существовали только на собственные доходы.

В необщежительных же обителях монашествующие, имея от монастыря лишь жилище и общее богослужение (иногда – общую трапезу), всё прочее необходимое для жизни приобретали сами: или на даваемое им жалование (согласно установленным "штатам"), или на доходы от богослужений, или от изготовления и продажи разного вида изделий. Т. е. в необщежительных монастырях (например, в штатных) монахи могли приобретать вещи в пожизненную личную собственность.

Кроме того, в общежительных монастырях настоятели избирались самой братией и только утверждались в должности Св. синодом по представлению местного архиерея. Настоятели же необщежительных, или штатных монастырей, прямо назначались епархиальным начальством. (См. подробнее, например: Энциклопедический словарь /Изд. Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб., 1896. Т. 38 (XIXа). С. 731–732; Красножен М.Е. Указ. соч. С. 61.)

Понятно, что, в целом, уклад жизни в необщежительных (в большинстве случаев – штатных) монастырях был менее строг, чем в общежительных (в основном – заштатных). Впрочем, строгой грани между названными видами монастырей всё же не существовало. Например, во 2-й половине XIX в. одни штатные монастыри жили по общежительному, а другие – по особножительному уставу; не была урегулирована и процедура назначения настоятелей (см.: Смолич И.К. Русское монашество. Указ. соч. С. 69, 286–290).

22. См.: Собрание мнений и отзывов Филарета, митрополита Московского и Коломенского по учебным и церковно-государственным вопросам. М., Синодальная типография. 1886. Т. IV. (№ 457.) С. 191–192.

23. Решение о создании Предсоборного присутствия было принято Св. синодом 14 января 1906 г. Этой комиссии предстояло выработать общие положения к составлению церковно-административно-судебного кодекса. В состав Присутствия входили представители епископата, священники и известные богословы: всего – 49 человек. Присутствие начало проводить свои заседания с 6 марта 1906 г. С учётом продолжительного перерыва на летние каникулы (между весенней и осенней сессиями: с 14 июня по 1 ноября), оно действовало четыре с половиной месяца, прекратив работу 15 декабря того же года – буквально перед началом заседаний II Государственной думы. (См. о нём: Всеподданнейший отчёт обер-прокурора Св. синода по ведомству Православного исповедания за 1905–1907 гг. СПб., Синодальная типография. 1910. С. 39–49; Смолич И.К. Предсоборное присутствие 1906 г.: к предыстории Московского Поместного Собора 1917–1918 гг. // История Русской Церкви. 1700–1917 гг. М., Изд. Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1997. Кн. 8. Ч. II. С. 693–719; Бабкин М.А. Священство и Царство (Россия, начало XX в. – 1918 г.). Исследования и материалы. М., Изд. Индрик. 2011. С. 92–97).

24. Кузнецов Н.Д. Доклад присяжного поверенного Н.Д. Кузнецова IV отделу [Предсоборного] Присутствия по вопросу о церковном имуществе и отношении государства к церковным недвижимым имениям в России // Журналы и протоколы заседаний Высочайше учреждённого Предсоборного Присутствия. 1907. Т. IV. Приложение к журналу IV отдела: 13 декабря 1906 г. [Протокол] № 23. С. 67–68.

25. 6-е правило Поместного собора Константинопольской церкви, известного как Двукратного (861 г.), гласит: "Монахи не должны имети ничего собственного, но все им принадлежащее да утверждается за монастырем. Ибо блаженный Лука о верующих во Христа, и представляющих собою образ монашеского общежития, глаголет, яко ни един что от имений своих глаголаше свое быти, но бяху им вся обща [Деян. 4, 32]. Посему желающим монашествовати предоставляется свобода завещавати о имении своем прежде, и передавати оное, каким восхотят лицам, которым, то есть, закон не возбраняет. Ибо по вступлении в монашество, монастырь имеет власть над всем их имуществом, и им не предоставлено распоряжати ничем собственным, ни завещавати. Аще же кто обрящется усвояющий себе некое стяжание, не предоставив оного монастырю, и порабощенный страсти любостяжания: у такового игумен, или епископ да возмет оное стяжание, и, в присутствии многих продав, да раздаст нищим и нуждающимся. А того, кто положил в сердце своем, подобно древнему оному Анании, утаити сие стяжание, святый Собор определил вразумити приличною епитимией. Явно же есть, яко постановленные святым Собором правила о монахах, праведным признал он соблюдати и о женах монашествующих" (Каноны, или книга правил святых апостол, святых соборов вселенских и поместных и святых отец. Канада, Монреаль, Изд. Братства преп. Иова Почаевского. 1974. С. 198).

26. Московские ведомости. М., 1909. № 159. 12 июля. С. 4.

27. Кузнецов Н. По поводу монашеского съезда // Московские ведомости. М., 1909. № 162. 16 июля. С. 2, № 163. 17 июля. С. 2. См. также: Серафим (Кузнецов), иеромонах. Первый Всероссийский съезд монашествующих 1909 года. Воспоминания участника. М., Изд. им. святителя Игнатия Ставропольского. 1999. С. 355, 357.

28. Комиссия по судебным реформам в составе 55 человек была образована решением общего собрания Государственной Думы 22 ноября 1907 г. Хотя эта комиссия и имела статус временной, но работала постоянно. За время своего существования ею было представлено общему собранию Думы 116 докладов, 20 законопроектов остались нерассмотренными (Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907–1912 гг. Ч. 1: Общие сведения. СПб., Государственная типография. 1912. С. 110, 120).

29. Обзор деятельности Государственной думы третьего созыва. 1907–1912 гг. Ч. 2: Законодательная деятельность. СПб., Государственная типография. 1912. С. 643. (Об этом сюжете не упоминается в тематической монографии: Рожков В., протоиерей. Церковные вопросы в Государственной Думе. М., Изд. Крутицкого патриаршего подворья. 2004. –561 с.)

30. Имеется в виду процитированная выше ст. 61 "Прибавления к Духовному регламенту" (ПСЗ-1. 1830. Т. VI: 1720–1722 гг. (ст. 4022). С. 715).

В начале XX в. профессор Московской духовной академии А.П. Лебедев по поводу той нормы 1722 г. (отменённой в 1766 г.) восклицал на страницах своей книги: "Как жаль, что теперь забыто это мудрое правило, забыто по крайней мере по отношению к высшей иерархии из монашествующих!" (Лебедев А.П. Слепые вожди. Четыре момента в исторической жизни церкви. М., Печатня А.И. Снегиревой. 1907. С. 31.)

31. См.: Красножен М.Е. Указ. соч. С. 62.

32. ПСЗ-1. 1830. Т. XVII: 1765–1766 гг. (ст. 12389). С. 128.

33. Свод законов Российской империи [изд. 1876–1917 гг.]. СПб., Государственная типография. 1899. Т. IX: Законы о состояниях. (ст. 406). С. 83.

34. Собрание определений и постановлений Священного собора Православной российской церкви 1917–1918 гг. М., Изд. Новоспасского монастыря. 1994. Репринтное издание 1918 г. Вып. 1. С. 6.

Однако данная норма была отменена 8 июня 1988 г. В тот день Поместный собор РПЦ принял "Устав об управлении Русской Православной Церкви". В нём стало значиться (гл. IV, п. 14): "Церковное имущество, которым обладает Патриарх в силу своего положения и должности, после его кончины переходит к Патриаршему Престолу. Личное имущество (без к.-л. уточнений, т. е. и движимое, и недвижимое – М.Б.) Патриарха наследуется в соответствии с действующим гражданским законом о наследстве". (Устав об управлении Русской Православной Церкви. М., Изд. Московской патриархии. 1989. С. 9.)

35. Устав Русской Православной Церкви. М., Изд. Московской патриархии. 2000. С. 3–4.

36. Там же. С. 14.

37. Там же. С. 33.

38. Цыпин В.А., протоиерей. Каноническое право. М., Изд. Сретенского монастыря. 2009. С. 343.

39. О названном корпусе законов см.: Майков П.М. О Своде законов Российской империи /Под ред. и с предисловием В.А. Томсинова. М., Зерцало. 2006. –293 с.

Документ № 1

Российский "Свод законов гражданских": о правах завещания и наследования православного монашествующего духовенства

По изданию 1914 г.

Ст. 1025. Завещания архиереев, архимандритов и прочих монашествующих властей тогда только считаются действительными, когда они относятся к движимым их частным имуществам, а не к вещам, к ризницам их принадлежащим и только в церквах употребляемым, хотя бы в числе их находились вещи, ими на собственное их иждивение устроенные.

Примечание [к ст. 1025]: Ни архиереи, ни другие монашествующие власти, не имеют права завещать свои имущества тем, которые пострижены в монашество, как людям, отрекшимся от мира; но сие ограничение не распространяется на иконы, панагии, наперсные кресты и книги духовного, нравственного и учёного содержания: все сии предметы могут быть завещаемы и в пользу постриженных в монашество.

Примечание [к ст. 1054]: Монашествующие низших степеней, хотя и не могут по закону сами делать завещаний, но сим не устраняются от свидетельства таковых, составляемых другими лицами.

Ст. 1067. Все имущества, благоприобретённые, движимые и недвижимые, могут быть завещаемы неограниченно, со следующими только изъятиями: [...] 3) в пользу монашествующих, со времени пострижения их в иноческий чин, как устранённых от прав наследства, завещать лично как движимое, так и недвижимое имущество, запрещается.

Ст. 1109. Монашествующие, как отрекшиеся от мира, по пострижении своем от права наследования устраняются.

Ст. 1184. Особенный порядок наследования, различный от общего, устанавливается в следующих случаях: [...] 2) в наследовании после духовных властей и монашествующих низших степеней; [...].

Ст. 1186. Жалуемые духовным лицам панагии и кресты, драгоценными камнями украшенные, по смерти их отдаются наследникам, с тем, однако же, чтобы священные изображения, в оных находящиеся, были вынимаемы и оставляемы для хранения в ризнице того места, к коему умерший по служению принадлежал.

Ст. 1187. Остающиеся после монашествующих властей ризницы, хотя бы в оных находились вещи, ими на собственное иждивение устроенные, и всякое движимое имущество монашествующих низших степеней, а равно и капиталы, внесённые монашествующими в кредитные установления, обращаются в монастырскую казну. Всякое имущество, остающееся по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря, хотя бы оно и не значилось по монастырским документам, признаётся собственностью монастыря.

Ст. 1223. Монашествующим запрещается удерживать за собою их имущество, хотя бы оно приобретено ими было и до вступления в сие звание; посему вступающий в монашество, из какого бы то ни было звания, обязан до пострижения отдать родовое своё имущество законным наследникам, благоприобретённым же имением должен распорядиться в чью-либо пользу по своему усмотрению; в недостатке такого распоряжения, имущество в обоих случаях обращается к законным наследникам, безвозмездно, по распоряжению Правительства1.

Ст. 1234. При производстве описи и охранении имущества, остающегося в случае кончины архиерея, настоятеля или настоятельницы монастыря, соблюдаются правила, изложенные в Уставе Духовных консисторий2.

Источник: Свод законов Российской империи [изд. 1876–1917 гг.]. Пг., Б/и. 1914.

Т. X. Ч. 1: Свод законов гражданских. С. 191, 196, 200, 208, 224–225, 233, 235.

1 Имеется в виду высочайше утверждённое 15 июня 1882 г. "Положение о пошлинах с имуществ, переходящих безвозмездными способами" (Полное собрание законов Российской империи. Собрание третье (далее – ПСЗ-3). СПб., Государственная типография. 1886. Т. II: 1882. (ст. 972). С. 307).

2 См. приложение к сему документу.

Приложение к документу № 1

Из "Устава Духовных консисторий": правила о производстве описи и охранении имущества, остающегося в случае кончины архиерея, настоятеля или настоятельницы монастыря

9 апреля 1883 г.

Ст. 115. По случаю кончины преосвященного, сверх поверки архиерейского дома, согласно с предыдущими статьями1, приводится в известность описью, при полицейском чиновнике и родственниках, буде таковые находятся на лицо, всё имение, лично принадлежавшее преставившемуся преосвященному. При сем чинятся следующие распоряжения о собственности преосвященного:

а) Вещи ризничные передаются в собственность кафедрального собора или кафедрального монастыря, если впрочем преосвященный не назначил их в другую какую-либо церковь.

б) О прочем имении сообщается гражданскому начальству для вызова наследников и удостоверения о личности и правах сих наследников.

в) Если окажется, что преосвященный сделал завещание, то оно передаётся в надлежащее судебное место для засвидетельствования. Если завещание засвидетельствуется и исполнение оного должно касаться мест и лиц духовного ведомства, то консистория приступает сама к исполнению; буде же лица, коим следует что-либо из имения преосвященного, принадлежат к ведомству гражданскому, то исполнение предоставляется местному гражданскому начальству, с передачею оному и самого имущества.

г) Если родственники преосвященного по вызовам не явятся в положенный срок, то имущество его обращается в пользу архиерейского дома.

д) Между тем оно сохраняется в целости за ключами одного из членов консистории и эконома архиерейского дома и за печатью консистории, а если останутся денежные капиталы, то препровождаются в одно из кредитных установлений, и билет на них хранится в консистории; и

е) Об оказавшемся имении и завещании и о сделанных распоряжениях доносится Святейшему Синоду.

Примечание [к ст. 115]: В местностях, в коих введены Судебные Уставы 20 ноября 1864 года, опись оставшегося после преосвященного имения производится по правилам, указанным в уставе гражданского судопроизводства2.

Ст. 116. Если откроется какая-либо убыль в казённом имуществе или недостаток в капиталах, и всё сие будет относится к личному действию преставившегося преосвященного, то пополнение недостающего не иначе может быть относимо на оставшееся после него имение, как по законном соображении и по представлении о том на усмотрение и разрешение Святейшего Синода. Об оказавшейся убыли надлежит предварять и гражданское начальство, буде в оное передаётся дело об имении умершего преосвященного, и нужную для обеспечения иска часть имущества удерживать в ведении Консистории.

Ст. 123. С собственностью умерших настоятеля или настоятельницы монастыря необщежительного поступать, как сказано в статье 115 о собственности архиерея; всякое же имущество, остающееся по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря, хотя бы оно и не значилось по монастырским документам, признаётся собственностью монастыря.

Ст. 124. При описании имений умерших настоятелей или настоятельниц, лица, командируемые для сего от епархиального начальства, или старшая братия, должны приглашать для присутствования при сем членов полиции.

Источник: ПСЗ-3. 1886. Т. III: 1883 г. (ст. 1485). С. 126–128.

1 В ст. 112–114 регламентировался порядок контролирования Духовной консисторией имущества архиерейского дома и выплаты жалования архиерею в случае перевода того в другую епархию (ПСЗ-3. 1886. Т. III: 1883 г. (ст. 1495). С. 126).

2 Ссылка источника (библиографическое описание наше. – М.Б.): Свод законов Российской империи [изд. 1876 г.]. СПб., Б/и. 1876. Т. X. Ч. II. Устав гражданского судопроизводства. (ст. 1401–1460). С. 187–194.

Документ № 2

Российский "Свод законов о состояниях": об имущественных правах православного монашествующего духовенства

По изданию 1899 г.

Ст. 397. Лица духовного состояния, за исключением монашествующих, могут приобретать и отчуждать всеми законными способами земли и дома в селениях и городах, с соблюдением установленных на то правил.

Ст. 405. Духовенство православное разделяется на монашествующее и белое.

Ст. 406. Духовенство монашествующее составляют: 1) духовные власти: митрополиты, архиепископы, епископы, архимандриты, игумены, строители, игуменьи и настоятельницы монастырей женских и ризничий Московского синодального дома; 2) прочие монашествующие братия.

Ст. 416. Монашествующие не могут приобретать никакого недвижимого имущества, ни по договорам, ни по наследству. Монашествующим запрещается равномерно удерживать за собою сие имущество, хотя бы оное приобретено ими было и до вступления в сие звание; посему вступающий в монашество, из какого бы то ни было звания, обязан до пострижения отдать родовое своё имение законным наследникам; благоприобретённым же имением должен распорядиться в чью-либо пользу по своему усмотрению; в недостатке такового распоряжения, имение в обоих случаях обращается к законным наследникам безвозмездно, по распоряжению Правительства.

Ст. 417. Производство пенсий духовным лицам, получившим оную за службу по военному или гражданскому ведомству, с пострижением их в монашество прекращается.

Ст. 418. Вступающий в монашество отрекается от имущества своего единожды навсегда; почему не получает оного обратно и тогда, когда бы впоследствии, сложив с себя монашеское звание, он возвращён был в состояние гражданское1.

Ст. 419. Монашествующим, со включением и духовных властей, дозволяется строить собственным иждивением, или покупать кельи и другие для употребления их строения внутри монастырей, там, где сие по правилам тех монастырей дозволяется, но не иначе, как с условием оставлять сии строения после смерти или отлучки из монастыря совершенно в пользу монастырскую.

Ст. 420. Монашествующим запрещается торг всякими товарами, кроме продажи собственных рукоделий, и то не иначе, как с дозволения своего начальства и посредством избранных к тому престарелых братий.

Ст. 421. Монашествующим запрещается быть поруками и поверенными в делах, не касающихся духовного ведомства.

Ст. 422. Монашествующим не запрещается вносить денежные их капиталы в кредитные установления, на условиях по их воле, с тем однакож, чтоб сии последние не заключали в себе распоряжения о выдаче капиталов, в случае смерти вкладчиков, кому бы то ни было; сии капиталы всегда обращаются по смерти монашествующих, сделавших вклады, в монастырскую казну.

Ст. 423. Монашествующим воспрещается отдавать денежные капиталы под частные долговые обязательства.

Ст. 424. Монашествующие, кроме властей, не могут делать завещаний, и имущество их ни в коем случае к наследникам не поступает, а обращается всегда в монастырскую казну2.

Ст. 425. Если откроется какая-либо убыль в казённом имуществе, или недостаток в капиталах, и всё то будет относиться к личному действию преставившегося архиерея, то пополнение недостающего не иначе может быть относимо на оставшееся после него имение, как по законном соображении и по представлении о том на усмотрение и разрешение Святейшего Синода.

Ст. 440. Монастырям присвояется право наследования: 1) в остающихся после монашествующих властей ризницах, хотя бы в оных находились вещи, на собственное их иждивение ими приобретённые, если о сих вещах не сделано умершим особого распоряжения или завещания в пользу каких-либо других духовных мест; 2) во всём движимом имуществе монашествующих низших степеней, а равно в вымороченном имении духовных властей, когда ими не оставлено завещания; 3) в строениях, внутри монастырей, монашествующими на собственном иждивении или вкладчиками светского состояния воздвигнутых.

Ст. 441. Всякое имущество, остающееся по смерти настоятеля или настоятельницы общежительного монастыря, хотя бы оно и не значилось по монастырским документам, признаётся собственностью монастыря.

Ст. 442. Если родственники архиерея, по смерти его и по учинении вызовов, не явятся для получения оставшегося после него имущества в положенный срок, то оно обращается в пользу Архиерейского дома.

Источник: Свод законов Российской империи[изд. 1876–1917 гг.].

СПб., Государственная типография. 1899.

Т. IX: Законы о состояниях. С. 82–83, 85–86, 89.

1 См. также акт от 10 апреля 1823 г. – "О дозволении слагающим монашеское звание избирать род жизни, не возвращая им ни прежних чинов и отличий, ни имения их" (ПСЗ-1. 1830. Т. XXXVIII: 1822–1823. (ст. 29413). С. 902–903).

2 Выше говорилось, что согласно российскому законодательству, к духовным властям относились все архиереи, архимандриты, игумены, строители, игуменьи и настоятельницы монастырей женских и ризничий Московского синодального дома (см.: Свод законов Российской империи [изд. 1876–1917 гг.]. СПб., Государственная типография. 1899. Т. IX: Законы о состояниях. (ст. 406). С. 83). При этом к духовным властям не относились наместники, казначеи и келари мужских и женских монастырей (см. указ от 29 апреля 1765 г. Коллегии экономии: ПСЗ-1. Т. XVII: 1765–1766 гг. (ст. 12389). С. 128). А относившиеся к духовным властям настоятели и настоятельницы общежительных монастырей были лишены права передавать по смерти кому-либо своё личное имущество (см. "мнение" Госсовета от 17 сентября 1862 г. и "Устав Духовных консисторий" 1883 г.: Полное собрание законов Российской империи. Собрание второе (ПСЗ-2). СПб., Тип. II отделения Собственной Е.И.В. канцелярии. 1865. Т. XXXVII. Отделение второе: 1862 г. (ст. 38687). С. 88; ПСЗ-3. 1886. Т. III: 1883 г. (ст. 1495). С. 128).

Публикация готовится увидеть свет на страницах "ваковского" журнала "Право и государство: теория и практика" (М., 2012. № 11).