Доклад архиепископа Гавриила

Епархиальное собрание Архиепископии православных русских церквей в Западной Европе, 1 мая 2004 г.

© Русский перевод «Религия и СМИ»

Христос воскресе!

Ваше Преосвященство!

Преподобные отцы, преподобные матери, дорогие братья и сестры во Христе!

В эти дни Господь позволил нам собраться вместе в пасхальной радости. В соответствии со статусом мне надлежит в качестве епархиального архиерея представить вам доклад о жизни Архиепископи и о ситуации, сложившейся за трехлетний период, прошедший с последнего, очередного, Епархиального собрания в 2001 году.

Несомненно, событием стал трагический и внезапный уход нашего архиепископа блаженной памяти владыки Сергия 22 января 2003 года. На нашем чрезвычайном Епархиальном собрании 1 мая 2003 года я уже выступал с докладом о деятельности владыки Сергия во главе нашей Архиепископии. Я говорил о той пастырской заботе, с которой он относился к стаду, врученному ему Господом. Упоминал и о том, насколько я лично ему обязан. Поэтому сейчас я не буду останавливаться на личности владыки Сергия и на его деятельности: он остается в нашей памяти и в нашей молитве – «Вечная память».

В нынешнем докладе я не буду говорить о периоде 2001–2003 годов, когда я не нес ответственности за Архиепископию. Вы, конечно, слышали вчера отчет об исполнении бюджета за этот период. Хочется поблагодарить членов епархиальной администрации за работу, часто неблагодарную, самоотверженную, которая потребовала от них столько времени, здоровья и самоотвержения. В последние месяцы жизни владыка Сергий особенно много внимания уделял именно работе епархиальной администрации, ее непрерывности и проблеме смены, которая рано или поздно должна была возникнуть. Надо подумать об этом… Чуть позже я выскажу вам свои соображения по этому поводу.

Что касается периода 2003–2004 гг., вот его итог. Один священник нас покинул – отец игумен Андрей (Уэд), который уехал в Италию. В то же время я рукоположил шесть священников: это о. Иов (Геча) – для Богословского Института и прихода св. Сергия; о. Лука Габриэльс – для Бреда (Нидерланды); о. Павел Себелов – для Осло и Копенгагена; о. Андрей Дробот – для скита в Мурмелоне; о. Ярослав ëзвик – для Ниццы; о. Иаков Легран – в Париже. И трех диаконов: о. иеродиакон Серафим – в Осло; о. Андрей Свинарев – в Париже; о. Даниил Кабаньольс – также в Париже, для прихода Введения во храм Пресвятой Богородицы. Мы приняли четырех клириков, приехавших из-за границы: о. Игоря Корецкого, прибывшего из России, – в Бельфор; о. Марселя Саркиса из епархии Гор Лианских – в Антиб; о. Иоанна Кассбергера, из Русской Зарубежной Церкви, – в Штутгарт; и о. Андрея Жакмо – в Мец-Страсбур. Рассматриваются и другие кандидатуры в Бельгии, Швеции, Италии, для Испании; и, надеюсь, во Франции.

За этот год мы открыли несколько новых приходов: в Штутгарте, где муниципалитет предоставил в наше распоряжение бывшую католическую школу – это немецкоязычный приход; в Страсбурге – франкоязычный приход; в Сарагосе – приход для недавних русских и украинских иммигрантов... В сентябре 2003 года я освятил новую церковь в Осло. 14 октября, в праздник Покрова Пресвятой Богородицы, я возглавил освящение храма в честь Преображения Господня в монастыре Бюсси-ан-От. Присутствовали многочисленные епископы и священники, принадлежащие к различным Православным Церквам.

Сегодня Архиепископия насчитывает 60 приходов и общин, окормляемых 76 священниками и 14 диаконами. Тем, кто говорит или пишет, в интернете или где-либо еще, что у нас уже нет священников, что наша Архиепископия незначительна или вот-вот угаснет, я хочу сказать очень серьезно и со всей ответственностью: эти заявления не соответствуют действительности, они лишь порождают атмосферу уныния и страха перед будущим и в какой-то степени способствуют дестабилизации нашей епархии, чего Господь не мог бы одобрить. «Не бойся, малое стадо», – сказал Христос Своим ученикам. Отнесем к себе эти слова Господа. Будем на своем месте тем, чем мы призваны быть, со всей скромностью и со всем смирением, но с твердостью и силой, которые дает Святой Дух, когда мы стремимся исполнять волю Господню, а не свою собственную.

Так сложилось, что наша Архиепископия – самая старая православная епархия в Западной Европе, и на протяжении всей своей истории – несомненно, благодаря русской церковной традиции, которая лежит в ее основе, – она всегда работала на благо объединения местных православных общин вместе с другими православными епархиями наших стран. Наши человеческие и материальные возможности, быть может, ограничены; нередко мы чувствуем себя слабыми, но «сила Господня совершается в немощи» (2 Кор 12:9).

На протяжении этих двенадцати месяцев я посетил значительное число приходов или общин, а именно: Свято-Сергиевский, Свято-Серафимовский, Знаменский, Введения во храм Пресвятой Богородицы, Свято-Троицкую крипту – в Париже; приходы в Аньере, Сен-Женевьев-де-Буа, Шатнэ-Малабри, Обоне, Ницце, Сен-Рафаэле, Антибе, Марселе, Тулузе, Биарицце, Бюсси-ан-От, Мурмелоне, Бельфоре, Сен-Луи, Виши, Ренне, Коломбеле, а также в Брюсселе, Льеже, Сент-Юбере, Бреда, Флоренции (где в ноябре мы отпраздновали столетие церкви), в Дюссельдорфе, Осло, Стокгольме, Барселоне. Возможно, я что-то упустил.

Конечно, я служил праздничные литургии в дни почти всех великих праздников и многих воскресных дней в соборе св. Александра Невского [в Париже]. Хотя я не являюсь его настоятелем, я очень близок этому собору, его духовенству и прихожанам. Это центр церковной и приходской жизни нашей епархии, там находится наша епископская кафедра. И мне представляется очень важным, как любил напоминать мой предшественник блаженной памяти архиепископ Евдокиадский Георгий, чтобы каждый сознавал историческую и литургическую связь между нашим собором и Архиепископией в целом.

Мне хотелось бы также подчеркнуть особые связи, которые существуют ныне и которые должны быть еще более укреплены между Архиепископией, ее приходами, ее клириками и мирянами и, с одной стороны – Свято-Сергиевским богословским институтом, а с другой стороны – монастырем Покрова Пресвятой Богородицы в Бюсси-ан-От. Можно сказать, что это два легких, необходимых для жизни нашей Архиепископии. Без богословской школы, достойной этого имени, где будущие священники, богословы и катехизаторы, как и любой желающий мирянин, могли бы углубить и упорядочить свою веру, без того места, где богословские исследования призваны развиваться в верности Традиции, которая всегда созидательна, когда она открыта дыханию Духа Святого, – без этого наша епархия не может ни ответить на запросы сегодняшнего человека, ни свидетельствовать о Православии в этом мире. Точно так же без монастыря наша епархия была бы лишена возможности черпать из источника живой воды подлинной православной духовности, каковая проявляет себя в монашеской жизни.

Поэтому я лично постарался установить тесные отношения со Свято-Сергиевским институтом, с его преподавателями и его студентами. Я возобновил практику блаженной памяти митрополита Евлогия, который служил в церкви Свято-Сергиевского института на следующий день после великих праздников – Пасхи, Рождества, Богоявления. Я решил также посвящать полдня в неделю, обычно по вторникам, встречам с преподавателями и студентами Института, помимо моего присутствия на совете профессоров в качестве ректора. Этот опыт обогащает меня, я придаю ему большое значение.

Что касается монастыря в Бюсси, я внимательно следил за последними работами в новой церкви, начатыми несколько лет назад по благословению владыки Сергия. Я возглавил там церемонию сооружения алтаря, затем – освящения церкви, а также несколько пострежений. Сооружение новой церкви – это поистине благословение и чудо. Каждая поездка в Бюсси – это благословение и источник большой духовной радости и для меня, и, несомненно, для многих из вас.

Я совершил также ряд официальных поездок за рубеж. Я побывал в Константинопольской Патриархии, в Фанаре, в сентябре минувшего года. Должен сказать, что Его Святейшество Вселенский Патриарх принял меня с истинно отческим теплом. Через неделю я вновь отправлюсь к Вселенскому Патриарху, который пригласил меня принять участие в празднествах, посвященных святому Иоанну Богослову, возле древнего Эфеса. Я совершил также две поездки, отдавая визит Польской Православной Церкви (в августе и декабре 2003 года) и Грузинской Православной Церкви (в сентябре минувшего года), в Тбилиси, где я сопровождал Его Святейшество Патриарха Варфоломея I и имел встречу с Его Блаженством Патриархом Илией II. Повсюду прием был самый теплый, и везде я мог почувствовать, что наша Архиепископия и известна, и в каноническом отношении признана.

Радость нашей встречи в эти пасхальные дни еще возрастает благодаря ликованию, которое, надеюсь, мы все испытали при известии о канонизации новых святых: священника Алексия Медведкова, священника и мученика Димитрия Клепинина, мученицы монахини Марии и ее сподвижников Георгия (Юрия) Скобцова и Ильи Фондаминского. Сегодня во время всенощной и завтра на Божественной литургии мы примем участие в прославлении этих новых святых. Напомню, что заслуга выдвижения инициативы их канонизации (во всяком случае четырех святых мучеников) принадлежит блаженной памяти архиепископу Сергию. Во время одной из своих поездок в Константинопольскую Патриархию, в 1996 или 1997 году, он подал соответствующее ходатайство. После моего избрания я обратился к Его Святейшеству Патриарху Варфоломею I с просьбой вернуться к этому вопросу, так чтобы или он сам способствовал канонизации этих святых на уровне Вселенского Патриархата, или разрешил нам почитать их как местных святых. Каковы же были мое удивление и моя радость, когда в январе нынешнего года Его Святейшество сообщил мне, что Св. Синод принял решение об их канонизации и что об этом акте сообщено не только нашей Архиепископии, но и всем епархиям Константинопольского Патриархата в Западной Европе. Это мне представляется знаком внимания и отеческой любви к нам со стороны патриарха. Пользуюсь случаем, чтобы обратиться к вам, клирикам и ответственным мирянам, а также ко всему народу Божию, и возвестить эту новость, обращая внимание на ее духовное значение для всех нас и на ее литургические последствия, то есть на празднование их памяти, по обычаю святой нашей матери Церкви, во всех наших приходах и общинах в дни, указанные в церковном календаре.

Сегодня первая годовщина моего избрания архиепископом. Это избрание (или, скорее, период, ему предшествовавший) сопровождалось напряженностью, обвинениями и клеветой, о которых я не хочу здесь распространяться. Но Архиепископия в целом была всем этим очень уязвлена. В течение двенадцати месяцев, истекших со дна моего избрания и моей интронизации, нам пришлось пережить трудные моменты. Я научился читать на лицах знаки горечи, недоверия, иногда гнева. Но я также научился, к несчастью, различать в людях вкус к власти, честолюбие и зависть. Слава Богу, я встретил также – на всех уровнях – добрую волю, горячий прием, плодотворное сотрудничество, самоотдачу и самоотвержение в служении «единому на потребу». В 1984 году покойный архиепископ Евдокиадский Георгий, принимая нас здесь же, во время епархиального собрания, сказал: «Я хотел бы выразить вам свою радость оттого, что мы все соединились сегодня в одну семью». Именно это я сегодня и чувствую. Наша семья прошла через тяжкие испытания: церковный хитон, единый и неделимый, был разодран. Нам всем следует заглянуть вглубь наших сердец, встать на путь раскаяния и прощения.

Мне самому уже пришлось сделать это, и сейчас я вновь говорю: если я кого-то обидел или оскорбил, прошу прощения. По вашей воле и по воле Господа я – ваш архиепископ, и поэтому я чувствую себя ответственным за всю церковь, за всех вас как за своих детей, как за своих братьев и сестер, которых Бог мне доверил. И точно так же вы ответственны за меня – через ваше сотрудничество и вашу молитву, которую мы произносим на каждой Божественной литургии, чтобы Господь даровал мне «право править слово Своей истины».

Что касается меня, то сама цель моей жизни состоит в том, чтобы служить и помогать вам, поддерживать и любить вас как моих братьев и сестер во Христе. Я помню слова одного из первых Отцов Церкви: «Кто призван к епископству, тот не к власти княжеской призван, но к служению всей Церкви». Итак, я должен хранить и защищать единство Церкви, ибо придет день, когда мне придется ответить на вопрос: «Что ты сделал с детьми, которых Я дал тебе?». Епископство – это служение. По образу Христа Спасителя епископ должен прикладывать усилия ради целостности всего стада. Забота о сохранности единого целого заставила меня посещать приходы, и я и впредь буду это делать, чтобы слушать, чувствовать и изучать, как наши прихожане смотрят на церковную жизнь и что они думают о будущем. Конечно, будущее в руках Божиих, но Он доверил эту ответственность апостолам, сказав Петру: «Паси овец Моих». Эта ответственность на мне, она требует, чтобы я не упускал из вида всего стада, которое мне доверено. Таково значение орла на орлеце – коврике, который по русской традиции кладут под ноги епископу во время литургии.

Перехожу к нашим отношениям с Московским Патриархатом. Я уже говорил и повторяю вновь, что лично у меня хорошие отношения с представителем Московского Патриархата во Франции, Его Высокопреосвященством архиепископом Иннокентием, так же как и с главой епархии Московского Патриархата в Бельгии Его Высокопреосвященством архиепископом Симоном. В течение истекшего года мы не раз сослужили вместе. Евхаристическое единство во всей его полноте восстановлено, слава Богу, около девяти лет назад. Завтра, я надеюсь, мы еще раз в этом убедимся, благодаря присутствию среди нас Его Преосвященства епископа Василия, назначенного в Сурожскую епархию, в Великобритании.

Однако нельзя не высказать сожалений о некоторых помехах и неприятностях. Нас покинули два прихода. Это, прежде всего, церковь в Кламаре, расположенная в частном владении, представители которого выразили желание перейти в юрисдикцию Московского Патриарха, о чем они меня заранее проинформировали; это наименьшая из неприятностей. Другой приход, который нас покинул или, скорее, был у нас отнят, это приход в Шарлеруа, в Бельгии. Там мы все получили печальный урок. Все вы знаете, что в случае необходимости между различными епархиями, а именно между епархиями Антиохийского, Московского и Румынского Патриархатов, совершается священническая взаимная помощь: пастырская ответственность временно передается клирику другой епархии. На этих началах архиепископ Сергий был вынужден доверить приход в Шарлеруа одному священнику Московского Патриархата. В течение вот уже нескольких лет мы не обращали достаточного внимания на юридический статус этого прихода, не следили за обновлением, в соответствии с уставом, приходского совета, состав которого регистрируется гражданскими властями. В результате в приходском совете остался всего лишь один человек, который своим единоличным решением обратился к Московской Патриархии и увлек, если можно так выразиться, весь приход вместе с собой, пользуясь, к сожалению, поддержкой служившего там священника и без всякого согласования с нашей епархией. Чтобы охарактеризовать такое отношение, нет необходимости в долгих рассуждениях об экклезиологии, соборности, каноническом праве, природе епископской власти. Это темы, на которые мы, православные, любим говорить, но которые нам столь трудно воплотить в жизнь. Чтобы избежать в будущем такого рода столкновений, мы с Его Высокопреосвященством архиепископом Корсунским Иннокентием решили создать совместную комиссию, назначаемую нами. Она должна будет рассматривать вопросы, которые могут возникать в отношениях между двумя нашими церковными образованиями. От Архиепископии я назначил членами этой комиссии отца игумена Иова, отца Сергия Соллогуба и профессора Йоста ван Россума, от Свято-Сергиевского института. Я надеюсь, что таким образом мы сможем прийти к лучшему взаимопониманию и к лучшему совместному свидетельству о Православии.

По поводу письма Его Святейшества Патриарха Московского Алексия II от 1 апреля 2003 года, содержащего, как известно, проект организации новой структуры Русской Церкви для Западной Европы, которая соединила бы в единое целое Церкви «русской традиции» и явилась бы зародышем поместной Церкви в Западной Европе, я хотел бы подчеркнуть следующее. Я направил личное письмо Его Святейшеству Патриарху Московскому Алексию II. В этом письме я информировал его о моем избрании главой Архиепископии и сообщил о моем самом горячем желании, чтобы «общение между нами, Ваше Святейшество, и между Русской Церковью, с одной стороны, и поместной православной церковью, рождающейся во Франции и в Западной Европе, с другой стороны, оставалось бы неизменным». Но я не мог скрыть от Его Святейшества того смущения, которое вызвало его письмо от 1 апреля как своей формой, так и содержанием. Выразив сожаление по поводу контекста, в котором до нас дошло это письмо, я высказал надежду, «что ему мог бы быть дан согласованный ответ», так как, продолжал я в своем письме, «каково бы ни было принятое решение, оно не должно приниматься в ущерб единству и ценой разделения». Мое письмо патриарху Алексию II было отправлено 11 мая 2003 года. По сей день я не получил на него никакого ответа.

Тем временем у меня состоялась беседа на эту тему с Его Святейшеством Вселенским Патриархом Варфроломеем I во время моего визита в патриархию в сентябре 2003 года. Его Святейшество уведомил меня о посланиях, которыми он обменялся по этому вопросу с Московским Патриархом и в которых главы обеих Церквей вновь подтвердили каждый свою точку зрения на будущую организацию «диаспоры». Он также проинформировал меня о содержании бесед, которые имели место между ответственными представителями Константинопольской и Московской Церквей касательно письма от 1 апреля и положения нашей Архиепископии. Я также связался с другими епископами, в первую очередь затронутыми предложением Московского Патриарха, а именно с Его Преосвященством епископом Амвросием (епархия Русской Церкви За границей) и с Его Высокопреосвященством блаженной памяти митрополитом Антонием Сурожским. Я касался лишь первого из предложений, содержащихся в письме патриарха Алексия II: чтобы ответственные епископы различных юрисдикций русской традиции в Западной Европе встретились и обсудили между собой способы, которые могли бы помочь достижению единства.

Епископ Амвросий отнесся к инициативе Московского Патриарха очень сдержанно. Что касается митрополита Антония, с которым я говорил по телефону и которому я в Лондоне нанес визит (в июне [2003 г.] – за несколько недель до того, как Господь призвал его к себе), то он постарался предостеречь меня от каких-либо действий, которые могли бы оказаться поспешными или которые могли бы расколоть единство Церкви. Настаивая на крайней необходимости установить в первую очередь доверие и любовь, которые должны предшествовать всякому сближению, он мне и говорил, и писал, что ничто не должно делаться по принуждению – надо уважать дар свободы, полученный нами от Бога, надо подождать, сколько нужно, настаивал он. Известно, впрочем, что митрополит Антоний также писал патриарху Алексию II, отказываясь от предложения возглавить предполагаемый митрополичий округ.

Что касается меня, я начал работу по объединению, которую объявил после своего избрания. Мне казалось естественным в моем качестве архиепископа, то есть пастыря всей епархии, широко консультироваться с членами Архиепископии не только в Париже, но в провинции и за границей. Я выслушивал священников, ответственных мирян, прихожан. Я широко открыл свои двери всем, кто хотел поговорить со мной на эту тему; их оказалось не так уж много. Я убедился, что вопрос надо ставить по-разному в Париже, в провинции и в других странах. Надо осознать, что наша Архиепископия одновременно многонациональна и полиэтнична. Что для одних составляет проблему, для других не является таковой. Я хочу это особенно подчеркнуть, так как такова богатая и сложная специфика нашей Архиепископии.

Тем не менее существуют моменты напряженности. Смерть митрополита Антония Сурожского сделала фактически бесполезным этот проект, а именно такой, какой был представлен патриархом Алексием II, который, к тому же, был разработан в основных чертах здесь, в Париже. Поверьте мне, братья и сестры, у меня ни на кого нет обиды. Я убежден, что мы все одушевлены глубоким желанием работать ради единства Православия на этой земле. Но нас всех занимает простой вопрос: как и в соответствии с какими критериями построить здесь единую поместную православную Церковь?

Я не говорю – как создать местную Церковь, ибо она уже существует. Она существует с тех пор, как была отслужена первая Божественная литургия по благословению епископа и на предоставленном им антиминсе. Неважно, был ли этот епископ или священник русским, украинцем или греком. Неважно, служат ли сегодня по-церковнославянски, по-гречески, по-арабски, по-румынски или на языке страны пребывания. Во всех наших странах мало-помалу развивается сотрудничество и, конечно, совместное участие в литургии всех православных, оказавшихся в одном и том же месте. Это значит, что возрастает значение местного православия, единственный критерий которого – общее исповедание православной веры. Во Франции, как вы знаете, у нас долгий опыт сотрудничества между православными епархиями, которое осуществляется с 1967 года, сначала Православным межепископским комитетом, а затем, с 1997 года, Ассамблеей православных епископов Франции. Эта Ассамблея объединяет всех православных епископов этой страны; она представляет все более реальную инстанцию объединения и координации и теперь становится глашатаем общих проблем Православной Церкви во Франции. Но в настоящее время эта Ассамблея не имеет никакого канонического статуса. Стало быть, чего не хватает, так это единой канонической организации, так как в «диаспоре» каждая автокефальная Церковь создала свои собственные епархиальные структуры, вне своей канонической территории, чтобы ответить на нужды своих собственных культурных, языковых, этнических общин. Такова проблема.

Письмо Московского Патриарха еще раз выявило эту реальность в том, в чем она несовместима с самими принципами православной экклезиологии. В этом смысле письмо патриарха стало некоей вехой. Важно, что первое лицо крупной Православной Церкви высказывается таким образом о проблеме канонической организации «диаспоры», и мы ему за это благодарны. Но все же это письмо говорит не о формировании истинно единой Церкви, а об интеграции нашей Архиепископии в некую митрополию, которая объединила бы в своем лоне (я цитирую) «все общины русского происхождения и русской духовной традиции»; в митрополию, которая «в угодное Богу время послужит основанием грядущего канонического устроения многонациональной Поместной Православной Церкви в Западной Европе». Мы, конечно, можем мечтать о статусе широкой автономии для этой митрополии, каковым располагают в настоящее время Церкви Украины и Белоруссии, или (в менее утопическом ключе) о статусе меньшей автономии, как у митрополий Молдовы и Латвии или у русской митрополии Эстонии, что вовсе не одно и то же; но все это так или иначе вписалось бы в рамки национальной Церкви, Российской Церкви, и вне ее канонической территории. Здесь же, в Западной Европе, наша церковная реальность – это уже не национальная реальность, но, силой вещей, это уже территориальная реальность, что, впрочем, полностью соответствует, скажем еще раз, православному богословскому учению о Церкви.

Недавно завязались контакты между Московской Патриархией и Русской Зарубежной Церковью; многие наши прихожане выражали сожаление и беспокойство по поводу того, что наша Архиепископия не принимает участия в этих переговорах. Такая оценка, мне кажется, проистекает из ошибочного понимания проблемы. Ситуация Зарубежной Церкви весьма отлична от нашей. В настоящее время эта Церковь изолирована от всех других автокефальных Православных Церквей. Она не находится в евхаристическом общении ни с одной из них. И между Зарубежной Церковью и Московской Патриархией тоже нет евхаристического общения. Переговоры между ними направлены в первую очередь на разрешение этой проблемы: восстановить евхаристическое общение с Русской Церковью, а через нее – со всеми другими Православными Церквами.

Что касается нас, у нас уже есть, слава Богу, полное евхаристическое единство с Московским Патриархатом и со всеми Православными Церквами через нашу каноническую связь со Вселенским Патриархатом. Мы можем только пожелать Зарубежной Церкви достичь полноты православного общения и выразить надежду, что так и будет. Но еще трудно сказать, когда и как это произойдет и выведет ли это Зарубежную Церковь на путь воссоединения с Московским Патриархатом. Сейчас иерархи Зарубежной Церкви, начиная с архиепископа Берлинского Марка, заявляют, что для них нет речи о «возвращении в Москву», о «подчинении», о «слиянии», о «воссоединении». Они утверждают, что Московский Патриархат – это лишь часть Русской Церкви, и подчеркивают, что восстановление евхаристического общения не влечет за собой административного воссоединения. Как вы видите, вопрос более сложен, и его решение займет, вероятно, больше времени, чем можно было подумать.

Мы можем также поразмышлять, как эта «митрополия» – как нам предложил ее Московский Патриархат, то есть предназначенная исключительно для русских православных, русского происхождения и русской традиции – в дальнейшем соберет в единое целое православных Западной Европы, какова бы ни была их национальная, этническая и языковая принадлежность. В этой связи заслуживает внимания церковная ситуация в Северной Америке. Создание отдельной автокефальной церкви, даже если оно инициировано и поддержано влиятельной национальной Церковью, не смогло привлечь другие православные епархии, особенно если они в большинстве тоже национального направления.

Кстати, что касается создания автокефальной Церкви в Америке, то в последнее время некоторые ответственные лица Московского Патриархата утверждают, что они «более не совершат подобной ошибки». Впрочем, Русская Церковь поддерживает и развивает сегодня свою собственную параллельную церковную структуру на территории Православной Церкви в Америке, которую она, однако, сама в свое время создала. Трудно представить себе, что такой опыт мог бы послужить нам примером того, как устранить юрисдикционные разделения.

В этих условиях какое мы можем принять решение? Напрашивается первый вывод: письмо от 1 апреля еще раз вызывает необходимость для всех православных автокефальных Церквей работать совместно над организацией канонических территориальных образований, которые они установили, каждая со своей стороны, в ХХ веке, и, таким образом, над формированием объединенной поместной Православной Церкви в странах Западной Европы.

В этом смысле заявление Московского Патриарха – дело важное, нельзя его недооценивать или им пренебрегать. Но в то же время не надо забывать, что в 1990 и 1993 годах в Шамбези (Швейцария) две межправославные консультации, в которых участвовали все наши патриархаты, приняли решение о создании Епископских ассамблей в разных странах «диаспоры», чтобы совместно внести свой вклад в общее православное свидетельство. Во Франции, где у нас, к нашей радости, есть Ассамблея православных епископов, которая усердно работает над созданием Православной Церкви в этой стране, недавно была проявлена новая инициатива. Через несколько месяцев епископы – члены Ассамблеи отправятся с визитами в разные православные патриархаты (начиная – в порядке диптихов – с Константинополя в следующем ноябре, затем – Антиохия, Москва, Белград и Бухарест), чтобы обсудить с главами Церквей вопросы, касающиеся создания здесь, в наших странах, объединенной поместной Церкви и решений, которые могли бы быть по этим вопросам приняты.

Вот видимый знак работы, которая делается медленно, но верно, вот уже несколько десятилетий, и который еще раз утверждает необходимость и волю работать всем вместе, включая Московский Патриархат, архиепископ которого Иннокентий – полноправный член Ассамблеи православных епископов. Ввиду того что мы, в лоне нашей Архиепископии, независимо от различия мнений каждого из нас, в центр наших усилий ставим каноническую организацию объединенного местного православия, я надеюсь, что в ходе этих визитов Предстоятели и Синоды различных Церквей, включая Русскую Церковь, сообщат нам о том, что они думают конкретно по этому вопросу, принимая во внимание наш нынешний контекст – существование Ассамблеи православных епископов и, в особенности, предсоборный процесс, поскольку в этот процесс вовлечено все Православие.

Мы все сознаем, что сейчас стало невозможно рассматривать Православную Церковь как чуждую Западной Европе. Она присутствует и пребывает в наших странах, Европа стала постоянным местом нашей повседневной жизни. Но это не значит, что наша Церковь не имеет ни исторических корней, ни собственных традиций, к которым мы привязаны и которых мы не хотели бы утратить. Как мы уже говорили, медленное укоренение общих структур местного православия в странах Западной Европы произойдет не в ущерб нашей верности традициям, литургическим языкам и нашей пастырской и, особенно, канонической практике. Наша святая мать Православная Церковь умеет примирять различие и единство, в этом состоит одно из выражений ее соборной природы.

Недавно я обнаружил, что многие хотят открыть полемику по различным вопросам литургической практикам, имеющей место сегодня в нашей Архиепископии (старый и новый календарь, литургический язык, сокращение церковной службы, частота причастия и исповеди и т.д.), стремясь создать различия между нашими священниками и прихожанами и исходя из степени «традиционализма» или «модернизма» тех и других. Эти вопросы уже обсуждались несколько раз, например, при двух моих непосредственных предшественниках – архиепископах Георгии и Сергии. Если надо снова это обсудить, я готов поднять эти вопросы, например, на ближайшем пастырском собрании. Лично я думаю, что это надо делать постоянно, так как Традиция есть именно передача, всегда творческая, новым историческим и культурным контекстам Истины, которая едина и которая есть Сам Христос: «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же» (Евр 13:8). Но желать присвоить себе дар и право различать среди священников тех, которые были бы верны «истинной русской традиции», с одной стороны, и тех, которые предпочли бы «создать» местное православие, «модернизированное» и «францизированное», с другой стороны, – это не только дело поверхностное и фальшивое, но это означало бы вновь ввести среди нас дух разделения. Такой подход к церковному телу не только неприемлем, это – грех (1 Кор 12:25).

Вспомните притчу Господа о талантах. Тот, кто хорошо спрятал талант, который он получил, был осужден Господом. Тех же, кто работал, употребил в дело свой талант и вернул сторицей, Господь благословил. Не надо быть большим экзегетом, чтобы понять значение этой притчи. Русская Церковь всегда занималась миссионерской и евангелизаторской работой. В ХХ веке она организовала большое число миссий среди многочисленных инородцев-нехристиан в пределах Российской империи. В начале века литургию служили в России не только по-церковнославянски, но и на более чем двадцати местных языках. И все это без всякого недоверия, без дискриминации или исключений. А великие русские миссионеры, такие как святые Герман и Иннокентий Аляскинские, святой Николай Японский, не говоря о святом патриархе Тихоне и его деятельности в Северной Америке, – все они трудились, чтобы передать христианскую веру и духовную и литургическую русскую традицию на языках народов, среди которых они проповедовали. И никто не мог их упрекнуть, что они предпочитают создавать местное православие, вместо того чтобы сохранять русскую культуру и идентичность. Я думаю, что православие русской традиции – это общая характеристика нашей Архиепископии, и оно должно таковым остаться для всех наших приходов. Это требует общего усилия и терпения: одним со смирением и любовью учиться уважать и знать духовное сокровище русской литургической традиции; другим научиться делиться этим сокровищем и передавать его другим с таким же смирением и такой же любовью.

Преподобные отцы и матери, братья и сестры, сосредоточьтесь на «едином на потребу». В каждом приходе следует размышлять о литургической жизни, о том, что она такое и как сделать ее более соответствующей фундаментальной реальности православной традиции в наших современных условиях. Конечно, литургия – в самом сердце нашей жизни. Но как мы ее осуществляем в повседневности? А что такое литургия? Буква Типикона или его смысл, его дух? Становимся ли мы действительно литургическими существами, «творящими литургию из всякой вещи»? И что мы делаем, когда наши приходы – как часто бывает в провинции – не в состоянии обеспечить воскресный евхаристический ритм и служат Божественную литургию лишь раз в месяц? Как мы освящаем воскресенье? Как мы проводит великие праздники Господни и Пресвятой Богородицы? Как мы чтим память святых, имена которых отмечены в нашем календаре? Иначе говоря, каков смысл православной литургической традиции? И как ее переживать в современном мире?

Другая тема, которая кажется мне ключевой (ее необходимо обсудить в приходах и на уровне Архиепископии), – свидетельство о Христе и о Евангелии там, где мы живем. Литургия служится «ради жизни мира». Что это значит для нас в наших приходах, в нашей Архиепископии? Наши приходы часто очень активны, но часто они чувствуют себя изолированными. Было бы желательно, чтобы они поделились своим опытом, чтобы у них были общие размышления и общие свершения. В первую очередь это касается катехизации детей и богословского образования молодежи и взрослых.

Третья абсолютно необходимая тема – это, как мне кажется, прием новых иммигрантов – русских, украинцев, румын или грузин. Что мы им предлагаем? И что мы могли бы предложить им конкретно – в плане духовном и в плане материальном и социальном? Я знаю, что здесь тоже есть инициативы, есть приходы, особенно в провинции, где предлагают катехизацию и где готовы прийти людям на помощь, чтобы способствовать их интеграции. В Нидерландах, в нашем округе, совместно с приходами епархии Московского Патриархата и греческой епархии налажена катехизационная программа для новых иммигрантов из Восточной Европы. В Париже я предложил нашим священникам проявить такую же инициативу. Вот конкретные, насущные задачи, которые стоят перед всеми нами.

Вскоре мы будем выбирать шесть новых членов Совета Архиепископии. Это ответственный акт. Войти в Совет епархии – значит отдать себя на службу Церкви. Конкретно – быть на службе у нашего Экзархата, первым служителем которого должен быть архиепископ. Здесь, перефразируя апостола, я хочу сказать: «Я не Петров и не Павлов, я не Варфоломеев и не Алексиев, я – Христов». Надо решительно перестать думать и действовать в Церкви по критериям этого мира, как действуют в политических образованиях. И если бы кто-то стремился быть избранным (а это может случиться) из желания престижа или известности, чтобы создать сферу какого-то влияния, чтобы удовлетворить жажду власти, то пусть он тотчас спохватится и снимет свою кандидатуру. Я повторяю здесь то, что уже писал в своем Великопостном послании: Совет Архиепископии – это не парламент, где представлены течения мысли, кланы и тенденции. Совет существует для того, чтобы помогать и советовать архиепископу. Это требует от всех нас настоящего обращения: «Сердце чисто созижди во мне и дух прав обнови во утробе моей… и Духа Твоего Святаго не отыми от мене». Будем работать и молиться все вместе, единым сердцем и единой волей. Забудем наши страсти, наши личные симпатии и антипатии, наше тщеславие и гордыню, и постараемся иметь одну цель, одну заботу: благосостояние Святой Церкви Христовой, абсолютную верность Церкви своему призванию.

Отцы мои и матери, братья и сестры, мы не должны позволить запереть нас в ложной проблематике. Не в этом жизнь нашей епархии. Жить во Христе, духовно возрастать всем вместе, в церковном духе, «доколе все придем… в меру полного возраста Христова», как говорит нам святой Павел в Послании к Ефесянам; проникнуться словом Божиим, чтобы через нас оно сияло и чтобы «всякий человек, приходящий в этот мир, был бы просвещен и освящен Христом». И в первую очередь наши собственные дети и внуки, а затем всякий человек, какой бы национальности он ни был, которого Бог поставил на нашем пути, и, шире, все общество в странах, где Господь призвал нас жить… Вот реальность Церкви, и другой нет; и, стало быть, такова реальность нашей Архиепископии.

Гавриил, архиепископ Команский,
экзарх Вселенского Патриарха