Перевернуть елку

После публикации на нашем сайте интервью Татьяны Горичевой "В аду нет выбора" в интернете началась довольно жаркая полемика. Точнее, критика, во-первых, взглядов Горичевой, а во-вторых, "Фомы", посмевшего напечатать такое.

Начну с "во-вторых", поскольку это проще всего. Я не вижу ни малейшей трагедии в том, что мы дали интервью Татьяны Михайловны. Она человек умный и глубокий, а тема свободы для христианина – стержневая, мы к этой теме обращаемся постоянно, и мнение Горичевой нам интересно. При этом ее мнение – это именно что ее мнение, а не официальная позиция журнала, не программная статья. Если мы предлагаем читателям чье-то мнение – значит, оно представляется нам достойным обсуждения. Обсуждения, а не автоматического одобрямса. Здесь, в интервью, есть что обсуждать, есть с чем соглашаться и есть с чем спорить. А вот чего не надо – так это искать каких-то политических намеков в самом факте публикации.

Теперь перейду к гораздо более сложному "во-первых". Мое отношение к интервью Татьяны Михайловны – многослойное. Есть там мысли, с которыми я полностью согласен, есть вещи, о которых я судить не могу, а есть фразы, вызывающие недоумение.

Главное, что мне тут было интересно – христианское понимание свободы. Вроде бы уже столько всего об этом сказано, написано... а все равно каждый думающий человек пытается сам найти свои ответы. Наверное, потому, что для каждого из нас свобода – не что-то внешнее, умозрительное, которое можно один раз изучить, осмыслить и далее всю жизнь прожить с этим пониманием (например, понятие интеграла или концепция прибавочной стоимости). Нет, свобода – это то, что живет в нас, шевелится, царапается и кусается. Это то, к чему мы стремимся, чего мы боимся, что ощущаем в самых разных своих проявлениях.

Татьяна Горичева

Недостатком интервью, кстати, я считаю то, что участники беседы, профессиональные философы, не попытались даже на самом популярном уровне объяснить читателям, а что же это такое – свобода. Они вели разговор так, как будто это вещь сама собою разумеющаяся, и остается лишь обсудить разные аспекты: где свобода подлинная, а где мнимая, к какой именно свободе призывает нас Христос, с чем подлинная свобода совместима, а с чем не совместима. Это то же самое, как, отталкиваясь от понятия интеграла, рассуждать о том, чем интеграл Римана отличается от интеграла Лебега, любую ли функцию можно проинтегрировать на ее области определения, как применять интегральное исчисление к вопросам физики... Темы интересные, но тому, кто не знает, что это такое, интеграл, не слишком понятные.

Сравнение, может, не очень корректное – иные всю жизнь и слова такого не слышали, "интеграл", а вот про свободу все знают. Но это знание – кажущееся. Самая распространенная ошибка – считать свободой наличие внешних условий, в которых возможен некий выбор. То есть если на выборах мне предлагают определиться между Ивановым, Петровым и Сидоровым, то я, значит, свободен. Или если в магазинах есть видеокамеры Sony и есть Panasoinc – значит, такое разнообразие делает меня свободным. Соответственно, получается, что мера свободы прямо пропорциональна внешним обстоятельствам. То есть если я живу в тоталитарном государстве и в магазинах всего один сорт сыра, то и свободы у меня никакой нет.

Такой взгляд, конечно, имеет полное право на существование, но с христианством он не слишком совместим. Ведь если мы, христиане, веруем, что Господь сотворил нас свободными – "к свободе призваны вы, братия" (Гал. 5:13) – то, получается, должны требовать у Бога внешних условий, необходимых для реализации свободы? Ведь если вы мне подарили компьютер – что в нем пользы, если я живу в глуши, где нет электричества? Хотите, чтобы я научился работать в ворде – протяните ко мне ЛЭП.

Невооруженным глазом видно, что Господь на протяжении всей человеческой истории не очень-то старается создать нам необходимую для такого понимания свободы "инфраструктуру". Войны, нищета, жестокие правители, несправедливые законы, социальная рознь – всё это не слишком способствует пользованию свободой.

На самом деле, конечно, христианство понимает свободу совершенно иначе. Свобода не вовне, она внутри. Это отсутствие предопределенности. Это способность человека делать выбор и совершать те или иные поступки вопреки "естественному ходу вещей". Сколь ни тесны рамки, в которые помещает нас жизнь, а все равно можно поступить либо так, либо этак. В тюремном заключении можно сломаться и предать все свои убеждения, последовать принципу "умри ты сегодня, а я завтра", а можно вопреки всей очевидности сохранить верность своим взглядам. В этом смысле был глубоко прав репрессированный поэт Александр Солодовников, писавший "Решётка ржавая, спасибо, // Спасибо, старая тюрьма! // Такую волю дать могли бы // Мне только посох да сума".

Такое понимание свободы, конечно, никак не привязано к политическим реалиям. Свобода заключается не в широте "коридора возможностей", а в том, что мы вообще способны пройти по такому коридору. В тюрьме, на больничной койке, в камере пыток, на заседании Госдумы, возле аналоя на исповеди, в ресторане, в очереди за селедкой... всегда можно что-то сделать, а что-то не сделать. Есть непреодолимые вещи, конечно, но и не преодолеть их можно по-разному. Крайне редко кто способен выдержать пытки, но одни люди терпят до последнего, а другие при одном лишь намеке на "допрос с пристрастием" предают всех и вся.

Но если так понимать свободу, то очень скоро обнаружим, что она оказывается многоуровневой. Уровни различаются тем, какие составляющие нашей личности задействованы в принятии решения. Если я выбираю между чаем и кофе – это одно, если между Sony и Panasonic – слегка другое, а если между Христом и безверием – совсем уж иное.

Мне нравится тут сравнение с елкой. У елки ветки чем ниже, тем длиннее. Так и обычный человек – самые примитивные его потребности обычно оказываются и самыми громкими, самыми сильными. Именно на уровне "нижних веток" он и реализует полученный от Бога дар свободы. Ленку – или Машку? Колу или фанту? Доллары или евро?

Христианство призывает нас перевернуть себя, перевернуть нашу "ёлку" – чтобы самые глубокие, самые сильные наши переживания, мысли, интересы были и самыми высокими. Чтобы выбор был не между "Марсом" и "Сникерсом", а между Бахом и Моцартом, между Православием и Католицизмом, между чувством долга и милосердием. Чтобы на этих, высших уровнях проявлялась наша свобода.

Но выбирать нам приходится не только на нижних или высших уровнях, но и между ними. Не только между пивом и водкой (или Достоевским и Толстым). Иногда жизнь заставляет выбирать между пивом и Достоевским, и здесь свобода воли проявляется куда ярче, острее, чем в супермаркете. Кстати, любая аскетика (не только христианская!) как раз для того и разработана, чтобы научить человека делать правильный выбор между желаниями высшими и низшими – то есть научить грамотно пользоваться свободой.

В интервью Горичевой во многом это же и сказано, но утоплено между обличениями бездуховности западной цивилизации. Прямо скажу – нет у меня своего мнения насчет на эту тему. Я на Западе не жил, своими глазами ни тамошней духовности, ни бездуховности не видел, а только читал. Насколько справедливо критикует Татьяна Михайловна западное общество, пусть судят те, кто знает его не понаслышке. Но просто по жизни я постоянно убеждаюсь, что истина обычно лежит посредине. Возможно, взгляд Горичевой – крайность. Но позиция тех, кто считает общество Запада высоконравственным и высокодуховным – другая крайность. А я не хочу выбирать между крайностями.

Что же до политических свобод, прав человека и вопроса о том, как они соотносятся с высшей свободой – это отдельная, сложная тема, и потому об этом – в другой раз.

А вот что в словах Татьяны Михайловны вызвало у меня некую оторопь – это мнение, будто "В раю люди, будучи напрямую связанными с Богом, не были в состоянии грешить. Поэтому святой Максим и говорит, что выбор появился лишь после грехопадения". Надо, конечно, найти точную цитату из преподобного Максима Исповедника, посмотреть на контекст его слов. Пока же у меня недоумение. Ведь если Бог дал людям заповедь "а от дерева познания добра и зла не ешь от него, ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь" (Быт. 2:17), то значит, у Адамы с Евой был выбор, была реальная возможность эту заповедь нарушить – что они, к несчастью, и сделали. Заповедь дают там, где можно поступить так, а можно иначе. Что толку давать заповедь – не прыгать в высоту на километр, если человек физически неспособен этого сделать? Интервью озаглавлено "В аду нет выбора" – но получается, что его и в раю не было?

Жаль, что этот момент разговора остался не проясненным. Впрочем, и из таких недоумений можно извлекать пользу – они ставят нас в ситуацию раздумья и выбора. То есть – заставляют реализовывать свою свободу. Причем на высоких ее уровнях.