В конце июня фонд «Общественное мнение» (ФОМ) опубликовал данные об отношении россиян к религии. Некоторые вполне ожидаемые. Патриарх Алексий II по-прежнему пользуется уважением, подавляющее большинство опрошенных (68%) считает, что за 14 лет его патриаршества роль Русской православной церкви в общественной жизни страны возросла, а сам он играет существенную роль в российской политике (46%). Некоторые не совсем обычные. На вопрос о том, должны или не должны российские власти решать важнейшие государственные проблемы совместно с Православной церковью, 59% респондентов ответили утвердительно. Причем если разбить отвечавших на верующих и неверующих, то оказывается, что 43% последних тоже готовы довериться церкви. Более того, мнение о необходимости привлекать к государственным делам церковь стало заметно популярнее. Так, в 2001 году его придерживался 51% опрошенных, противоположного – 35% (сегодня – 26%).
Некоторые политологи в последнее время тоже все чаще обращают свой взор к церкви. Станислав Белковский, например, решительно призывает к формированию новой, православно ориентированной элиты. Выстроенная им иерархия церковно-государственных отношений выглядит так: «Сначала идет именно активная позиция Церкви по всем вопросам – от клерикальных до политических. Без нее ничего не будет. Дальше уже идет государство как объект воздействия». А если вспомнить, что и президент не упускает случая подчеркнуть, что «в душе у народа» церковь и государство «вместе», то может возникнуть мысль, что в России, кажется, появилась наконец долгожданная идеология, которая находит отклик в самых широких слоях населения. Остается только навалиться всем миром, и светлое будущее нам обеспечено. Ведь и те 59%, что готовы привлекать церковь к государственным делам, и Белковский, и, надо думать, президент озабочены именно будущим России. Социологи, впрочем, предостерегают от слишком радужных выводов.
КУШАТЬ – ДА, А ТАК НЕТ
«Что такое доверие абсолютного большинства населения к церкви? С одной стороны, это скорее упование на то, что «они» когда-нибудь наведут порядок или покажут кузькину мать тем, кто сейчас творит непорядок, и, в конце концов, может быть, как-то устроят дело наилучшим образом, – говорит ведущий научный сотрудник Аналитического центра Юрия Левады Борис Дубин. – С другой стороны, это перекладывание ответственности. Вроде бы церковь воплощает что-то хорошее, то, что нас должно символически объединять. Но активно в жизни церкви участвует считаный процент людей, считающих себя православными. Что-нибудь делать на пользу общего блага никто не готов. Как с армией: доверие ей выражает большинство, а своих детей в армию не отдают. Иначе говоря, большая часть россиян верит в такие вещи, которые не требуют от них повседневных усилий, не накладывают на них никаких дополнительных обязательств. В общественных организациях тоже участвуют от силы 1,5–1,8% населения».
«Рост числа респондентов, готовых привлекать церковь к политике, отражает доминирование в обществе патерналистских настроений, их динамику» – это мнение религиоведа, главы Центра этнорелигиозных и политических исследований Российской академии госслужбы Александра Журавского.
Что ж, нынешние руководители государства немало сделали для того, чтобы дать этим патерналистским настроениям зеленую улицу. Все 90-е годы власть вела себя неприятно. Изо дня в день она наставляла граждан, как строгая мать наставляет малое дитя: ты уже большой и должен сам о себе заботиться, сам чистить зубы и сам застегивать штанишки. Граждане почти привыкли к зубной щетке, научились полагаться только на свои силы и выживать в условиях, в которых, казалось бы, выжить невозможно.
Пришел Владимир Путин, и исходящий от власти импульс сменился на прямо противоположный. Теперь это жалостливая мать, и речи ее совсем другие. Поди сюда, мой хороший, тебя обидели. Плохие дяди сделали тебе бо-бо. Поди, я тебя пожалею и накажу обидчиков. Граждане поверили и возрадовались. Привычка самостоятельно чистить зубы и застегивать штанишки не успела закрепиться. Но не тут-то было. Как выясняется, власть не готова жалеть до бесконечности. Что-то намудрила с пенсионной реформой, теперь вот собирается заменить льготы деньгами. На кого же надеяться? Последнее прибежище – церковь. Уж она-то не обманет.
ЗАЩИТИ СЕБЯ
Хотя решительно включаться в политику церковная элита не готова (правила РПЦ, зафиксированные в «Основах социальной концепции», даже запрещают клирикам это делать), «активную позицию» по многим вполне политическим вопросам ее представители занимают. В начале июля некоторые церковные лидеры приняли участие в организованной обществом «Радонеж» дискуссии «Свобода и достоинство личности: православный и либеральный взгляд». И основной докладчик, зампредседателя Отдела внешних церковных связей Московского патриархата протоиерей Всеволод Чаплин, заметную часть своей речи посвятил именно принципам общественного устройства: «Когда нам говорят о разделении властей... об экономической конкуренции, о состязательности в суде, мы понимаем, что это, наверное, нормальная вещь в испорченном грехом современном мире... но... нам (православным. – С.С.) очень сложно представить себе (их) в качестве идеала... Если гармония общества основывается не на единстве, а на столкновении, на системе сдержек и противовесов... значит, это общество больно... оно не соответствует той картине мира, тому «городу на горе», который мы как православные христиане хотели бы видеть. Для нас этот город – место, где люди едины». Для православного сознания характерен приоритет общественного идеала над индивидуальным, подчеркнул протоиерей Всеволод.
Дискуссия была посвящена главным образом «кризису правозащитной идеологии» (брошюра под таким заголовком была роздана всем присутствующим), и протоиерей Всеволод призывал православных активизировать правозащитную деятельность, чтобы она перестала «быть монополией гуманистически-либеральных кругов», а «признавалась обществом, признавалась государством вне зависимости от того, из каких мировоззренческих посылок эта деятельность исходит».
Картина получается довольно странная: если верить результатам социологических опросов, общество ждет от церкви действий, вплоть до политических. А клирики сетуют на то, что их усилия не находят в обществе должного признания. Обижаются на «монополистов» – светских правозащитников, которые, надо понимать, не дают развернуться православным. Протоиерей Всеволод перечислил, какие направления правозащитной деятельности церковь готова развивать. Это защита православных в странах СНГ, защита людей от произвола тоталитарных организаций (читай, новых религиозных движений), права и положение людей в местах заключения, защита людей от произвола чиновников на местах, от произвола работодателей (особенно в крупных компаниях), права национальных меньшинств, помощь детям и пожилым людям в приютах.
Можно спорить о том, насколько поименованное относится к правозащитной деятельности (скажем, опека людей в местах заключения и приютах всегда вроде бы считалась прямой обязанностью церкви), но не в этом суть. В тюрьмах, колониях и приютах церковь хотя бы что-то делает. Что же касается борьбы с произволом чиновников и работодателей, то в основном приходится слышать о бесконечных послаблениях (налоговых, административных и прочих), делаемых этими самыми чиновниками церкви, а вот случаев противостояния с чиновниками не за свои (льготы, земли, здания), а за чьи-то еще интересы не вспоминается. Равно как и с работодателями, которые зачастую становятся щедрыми спонсорами церкви. По части защиты национальных меньшинств у церкви мог бы быть такой непочатый край работы, что только разгребай. Однако если в качестве национального меньшинства не выступают русские, церковь молчит. Даже убийство скинхедами армянина в Москве и зверская расправа подростков с таджикской девочкой в Санкт-Петербурге не вызвали никакой реакции Московской патриархии.
Выступавший на том же «круглом столе» пресс-секретарь Союза православных граждан Кирилл Фролов только подтвердил готовность его организации защищать «традиционные ценности и права православного большинства», даже не вспомнив в отличие от протоиерея Всеволода о малых сих.
Неудивительно, что общество не воспринимает «правозащитные» претензии церкви всерьез. (Да и весь разговор, если честно, возник лишь после того, как президент Путин в послании Федеральному собранию нелицеприятно отозвался о некоторых правозащитных организациях.) Неудивительно, что вера в то, что церковь способна играть значительную роль в общественной жизни, по данным того же ФОМ, ослабевает. Во всяком случае, количество людей, которые оценивают роль церкви как значительную, по сравнению с 2001 годом сократилось. Удивительно при этом, что желание привлекать церковь к решению государственных вопросов все же растет.
Налицо явное противоречие, которое свидетельствует об увеличивающемся разрыве между желаемым и действительным. О разочаровании в попытках наладить нормальную жизнь здесь и сейчас, в этом «испорченном грехом современном мире» (а ведь другого здесь и сейчас нам не дано), где действует система сдержек и противовесов, то есть, попросту говоря, необходимость считаться с себе подобными, если ты действительно хочешь нормальной жизни. О тяге к «тому «городу на горе»... где люди едины», тяге, весьма опасной, если пытаться переложить христианский идеал на язык прямого политического действия.
НЕОСВОЕННАЯ ЦЕННОСТЬ
Конечно, нельзя считать, что все 59%, положительно ответивших на заданный ФОМ вопрос, являются сторонниками клерикализации государства. «Не следует делать тут слишком категоричный вывод, – говорит заведующий аналитическим отделом ФОМ Григорий Кертман. – Представьте, что у людей спрашивают, должно ли правительство советоваться с Академией наук или с кем-то другим. Я допускаю, что очень многие и тут ответят положительно: почему бы не решать вопросы совместно с учеными или другими хорошими людьми. Но, к сожалению, люди часто не понимают, к чему может привести клерикализация государства. Ценность светского государства очень слабо освоена нашим сознанием, ведь и среди атеистов многие говорят, что церковь должна участвовать в государственных делах. Между тем соединение церкви и государства приводит к тому, что богохульство, например, может стать государственным преступлением, но это еще полбеды. Самое страшное, что любая критика государства становится греховным делом. Если вы против государства, значит, против церкви, значит, против Бога. Но у людей не возникает по этому поводу тревоги».
"Еженедельный журнал", 28 июля 2004 года
